Ольга Митюгина - Храм Мортис: Хранитель Тайного Алтаря

– Вир, вечность – очень большой срок. Кто знает, что будет завтра? И если

кто может позволить себе роскошь ждать у моря погоды, так это бессмертные

существа.

Вирлисс с благодарной улыбкой посмотрел на Эета.

– Спасибо, – серьёзно сказал он. – Но мы ведь не просто будем ждать у

моря погоды. А изучать магию.

– Именно! – Эет хлопнул друга по спине. – Кстати… – он смущённо

запнулся.

– Что?

– А ты видел… богиню? Вы с ней разговаривали?

Вирлисс улыбнулся.

– Вот всё тебе расскажи! – Молодой человек посерьёзнел. – Знаешь, Эет…

Ты сейчас меня спрашиваешь о посмертии. Ты сам помнишь владения Мортис?

Эет нахмурился.

– Иногда… мне кажется, что… да. Я помню серый туман. И больше ничего.

Вирлисс прерывисто вздохнул.

– Эт, я был рождён немёртвым. В смысле… как бы тебе объяснить… Я

просто родился, рос как все дети… Учился. Мечтал. Ну, у меня были

определённые потребности. У других детей, рождённых вампиров, они тоже

были… и я никогда не ощущал себя каким-то… иным. Я… – он прямо

посмотрел на Эета. – Я не знал смерти, понимаешь? Для меня слова “нежить по

рождению”… ну… Звучали просто как констатация факта. Так же, что у меня

тёмно-синие глаза, например. Наверное, для моих родителей разница всё же

ощущалась… они родились смертными. Живыми людьми. Они прошли через

смерть в сознательном возрасте, а… не в утробе матери, как рождённые

вампиры или личи… Я никогда не мог понять это разделение внутри

Бессмертных. Чем так чванились перед Нежитью по рождению Живые

Рождённые? Только тем, что им не нужно охотиться? Так этим чваниться глупо.

У нежити такая природа! Можно подумать, мы сами её выбрали… выбрали себе

родителей. Или они с выбором природы угадали. Кстати, охотиться тоже можно

по-разному. И по-разному можно относиться к Смертным… даже если тебе не

требуется охота, – Вир закусил губы. – Я к чему всё это веду… В тот день… я

впервые понял, что всегда чувствовал себя живым, понимаешь? Я понял, что

люблю жизнь. Что не хочу умирать… а ещё больше не хочу смерти любимых

людей. В тот день немёртвые гибли с той же лёгкостью, что и живые. – Вампир

тяжело вздохнул. – Вокруг – только смерть. Мёртвые яблони, мёртвое небо. И по

земле ветер гонит пепел вместо лепестков…

Вирлисс опустил голову. Эет молчал. Он вспоминал толпу – там, на

причале. И вспоминал отчаяние в глазах Госпожи…

И кровавое небо.

– Последнее, что я помню – губы Фрери под своими губами, – Вир

улыбнулся с грустной нежностью. – А потом… Потом темно. И холодно.

Знаешь… иногда мне кажется, что всё это – страшный сон. Бесконечный сон…

Я лежу под руинами деревенского храма, надо мной толща земли – и мне

видится кошмар. Имя которому – безысходность. Таково посмертие для

вампиров. За то, что они убийцы. – Вирлисс криво усмехнулся. – И ты в этом

сне – единственный лучик света, Эет… Наверное, как снисхождение. Быть

может, в моей короткой жизни нашлись какие-то смягчающие обстоятельства…

чем-то я заслужил… друга рядом. Не знаю…

– Вир, ты бредишь. Ты же сам только что говорил, что за природу

упрекать… а, тем более, наказывать – глупо. Ты тигр, а не домашняя козочка. Я

скажу даже, что ты больше чем тигр. Ты – воплощённое благородство. Хищник,

но с таким кодексом чести, что, наверное, иной раз жить тяжело? – Эет

подмигнул.

Вирлисс скупо улыбнулся.

– Эет, хищники как никто нуждаются в кодексе чести. Иначе они станут

подонками. Да что я тебе говорю? Ты сам такой же… – Он помолчал и

продолжил. – Так вот, сначала было только темно и холодно. Потом я

почувствовал тепло… Мне стало удивительно легко и хорошо… так хорошо,

что… Эт, я всё позабыл, понимаешь? Я открыл глаза, как их открывают дети

после долгого сна. Я увидел поляну, и солнце сквозь вершины деревьев… и

бабочки… И рядом сидела она… Я тогда не понимал… не осознал, что это

богиня. Как бы её описать… Она выглядела так же, как на фреске в Верхнем

храме. Она улыбалась, что-то говорила… и гладила меня. Я был тигрёнком, Эет.

Маленьким тигрёнком. Который ничего не помнил. И я благодарен за это

богине. Потому что… если бы я очнулся в теле тигра, всё понимая и

осознавая… я бы с ума сошёл. Или глупостей бы натворил… Пытался бы что-то

делать, искать Фрей… Разозлился бы на Мортис… В том состоянии, в котором я

погиб, понимаешь…

– Я понимаю, Вир. Думаю, богиня не дурнее нас с тобой.

Вир усмехнулся уголками губ.

– Она играла со мной, охотилась… И я воспринимал её как часть своей

жизни. Думаю, время текло для меня иначе, чем для тебя… Не знаю. Я вырос

быстро, но всё же не за день и не за месяц. И тогда ко мне постепенно начала

возвращаться память… Однажды я всё вспомнил. Не вдруг, к счастью… Просто

наступил день, когда я смог сложить воедино все воспоминания… Ещё не

переживая их. Словно из другой жизни… Если говорить без обиняков, я был

больше Снежком, чем Вирлиссом. Белым тигром. И однажды она пришла ко

мне… Мортис. Она просто подошла, улыбнулась и вдруг сказала: “Дай мне руку,

Вирлисс”. И я дал…

– Ты… – ахнул Эет.

– Да. Я просто стал собой. Она подняла меня с травы, посмотрела мне в

глаза… Эт, вот тогда на меня и нахлынуло. Внутри всё оборвалось. Я был в

таком ужасе и отчаянии… Она сказала мне: “Ты – это ты. Ты Вирлисс, Белый

Тигр. Но, пока не оживёт твоё тело, ты сможешь принимать человеческий образ

только в пространстве богов и сновидений. Здесь ты волен в выборе формы. В

реальном мире ты, к сожалению, лишь призрак, Вир, и будешь только зверем”.

Я спросил её о Фрери. Она только головой покачала. И я понял, что вернуть

душу Фрей… не в её власти. – Вирлисс закрыл лицо ладонями. – Эт, если это не

во власти богини смерти, то в чьей же ещё?.. – хрипло прошептал он. А потом

взглянул на друга, и Эет поразился, сколько муки вмещают глаза Вира. –

Неужели она… в Асгарде?

Эет вздохнул.

– Я не знаю, Вир, – ответил он. – Но мы сделаем всё, чтобы найти её! А

там… Пусть решает сама. Я ведь понимаю тебя, представь… Только вообще ни

на что не надеюсь. Я люблю Госпожу, хотя и осознаю, что это заклятие. А магия

это или истинная любовь… – Эет поморщился. – Но ты можешь хотя бы

надеяться. Фрери любила тебя… А я для Госпожи только имущество, которое

она выбросила, чтобы освободить место.

Эет произнёс эти слова без капли горечи или озлобления, просто и

естественно, как констатацию факта. Лишь с хорошо скрытой болью…

Вирлисс вздохнул.

– Заклятие Подчинения – страшная вещь, – только и сказал он. – Я раньше

как-то никогда об этом не задумывался…