разведка - ИВАН БОРОДУЛИН

Действительно, майор Минутка меня больше не вы­зывал, но при случайных встречах был неприветлив и всегда подчеркивал свою неприязнь ко мне. Честно говоря, я отвечал тем же. Конечно, строго в пределах субординации.

Пятка моя благодаря стараниям полковых врачей бы­стро зажила, и вскоре я уже смог принять участие в операции.

На левом фланге обороны дивизии в руках немцев находилась сопка, похожая очертаниями на огромную спящую утку. С этой высоты гитлеровцы отлично про­сматривали ближние тылы дивизии и точным огнем при­чиняли немало хлопот и бед снабженцам, обозам и ре­зервным подразделениям. Командование приняло реше­ние выбить немцев с высоты Утка.

Разведке нашего полка было приказано изучить под­ходы к высоте, снять минные поля, определить огневые

у)

точки и средства противника. Каждую ночь в полном составе наш взвод выходил за передний край и устраи­вал перед Уткой «концерты», стремясь вызвать на сеЬя огонь и засечь пулеметные гнезда гитлеровцев. Это нам

удалось. „ –

Утка далеко вклинилась в линию нашей обороны, и все подходы к высоте были густо заминированы. Каж­дую ночь мы снимали сотни мин и каждую ночь находи­ли новые поля этих опасных «игрушек».

Существует поговорка, что минер ошибается только раз в жизни. Замечу, что этот самый «раз» приходится у минера, главным образом, на разминирование. Преж­де чем приступить к работе, опытный разведчик с пре­дельно возможной точностью устанавливает систему расположения мин, чтобы наверняка знать, в какой сто­роне и на каком расстоянии стоит следующий «пода­рок». Обнаружив мину, начинаешь пальцами, на ощупь играть с ней в «кошки-мышки». Надо убедиться, нет ли проволочки с боков, нет ли натяжного донного взрыва­теля или каких других сюрпризов. После этого можно мину вытащить из земли и осторожно вывернуть взры­ватель. Если при этом ничего не случится, минер счи­тает, что он родился в рубашке.

Вся его нежность к железной коробке исчезает, он небрежно, как полено, отшвыривает мину в сторону и лезет испытывать судьбу к следующей.

Разминирование —работа не из приятных и порядоч­но изматывает нервы. Мы изматывали их целую неделю. Но зато убрали из-под Утки все минные поля. Мы опре­делили также-, что на высоте больше десятка дотов и дзотов, а ночами в траншеях в полной боевой готов­ности сидит примерно батальон гитлеровцев. Скажу, что эти сведения не обрадовали наше командование. Немцы

PAGE93

начеку и достаточно сильны. Мы получили задание выяс­нить, а как ведут себя фрицы в дневное время.

В одну из ночей мы с Балухиным и своими связны­ми— Тришкиным и Ромахиным — отрыли перед Уткой окопчики, замаскировались и благополучно провели там весь день. Выяснилось, что днем в траншеях немцев мало — они отсыпаются в землянках по ту сторону вы­соты,— и если минометным огнем отрезать землянки, то успех операции обеспечен.

С началом темноты мы снялись и чертовски голодные заторогГились домой.

Вдруг идущий впереди лейтенант Балухин окутался огнем и черным дымом. Потом раздался оглушительный взрыв и свист осколков. Мы бросились на землю. Но разрывов больше не было, и тогда я понял, что в спешке мы заскочили на свое же минное поле. Кинулись вперед, к лейтенанту. Да, так и есть. Балухин наступил на нашу двухсотграммовую толовую шашку. Ногу Виктора

4

по щиколотку будто отрезало пилой. Мы уложили лей­тенанта на плащ-палатку, взялись за углы и понесли. Балухин молчал и только скрипел зубами.

Через две — три минуты он приказал:

— Стойте!

Приподнялся, взялся обеими руками за висевшую на лоскутке кожи ступню, оторвал ее, бросил в сторону

и бессильно откинулся:

— Теперь несите.

Но мы, ошеломленные хладнокровием и самообла­данием, с которыми лейтенант проделал все это, не мог­ли двинуться с места.

— Несите же! — крикнул Балухин.

Мы снова взялись за углы плащ-палатки. Лейтенант лежал с каменным, равнодушным лицом. Но, в какой-то момент приглядевшись, я заметил, что Виктор тянет руку к кобуре. Почти силой я отобрал у него пистолет.

Спустя полчаса, видя, что мы выбиваемся из сил, лейтенант приказал остановиться и, не глядя на нас, про­говорил:

— Прошу простить за ту… — Виктор подбирал сло­во…— за ту слабость. Такого я не желаю никому.

В санчасти мы навсегда распрощались с нашим ко­мандиром.

Впоследствии из госпиталя он писал нам письма, шутливо жаловался, что у него очень жжет оторванную ступню, что теперь он не вояка и ему остается лишь нян­чить детей, которых у него тоже пока нет.

Много лет спустя, уже после войны, я случайно встре­тил Виктора Балухина на волжском теплоходе. Он жил в Сибири, работал каким-то начальником по снабжению и ехал в отпуск с женой и тремя сыновьями, очень похо­жими на папу.

— Вот везу свой взвод на южное солнце,—весело рассказывал он, — а то в них сплошная Сибирь, пусть хоть в море помокнут.

Думаю, что и теперь мой старый друг однополчанин не растерял своей бодрости и работает не хуже, чем воевал.

После ранения Балухина прошло несколько дней. Подготовка к штурму высоты была закончена, и два на­ших стрелковых батальона, поддержанные артиллерий­ским огнем, выбили немцев с Утки.

Несколько дней немецкими же минами мы подрыва­ли на высоте доты и дзоты, разрушали траншеи.

В дальнейшем гитлеровцы даже и не пытались вер­нуться на Утку.

PAGE95

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ПОБОИЩЕ У ОРЛИНОГО ГНЕЗДА

Близилась зима. Мы на Шпиле готовили к холодам свое немудреное фронтовое хозяйство: ремонтировали жилые землянки, приводили в порядок печки-буржуй­ки, даже лостроили специальное помещение для лыж и другого зимнего имущества.

Вечерами разведчики часто собирались в нашей «ка­ют –компании» — так называлась большая общая зем­лянка, — писали письма родным и знакомым, рассказы­вали забавные истории из жизни, пели любимые песни.

Душой всех этих вечеров был у нас Коля Серов, ве­сельчак, лихой гитарист и песельник. За общительность, удаль и умение с честью выходить из разных неприят­ных положений, в которые Николай попадал по своей природной, почти детской доверчивости, Серова прозва­ли во взводе «Швейком». Однако произносили эту клич­ку не в шутливом тоне, а большей частью уважительно, с восхищением: «Ну и Швейк».

До войны Коля Серов подвизался в артистических кругах и был прямо-таки напичкан интереснейшими ис­ториями из закулисной театральной жизни, К тому же он умел мастерски преподносить свои байки, и мы, бы­вало, часами разинув рты или посмеиваясь, слушали его разглагольствования, в которых кусочки правды при­чудливо переплетались с невероятными поступками зна­менитостей мира искусства.

— Про Жарова слышали? Того самого, который…— и Серов, пощипывая струны гитары, напоминал: