Unknown - i e10df400535cdc5e

чернокнижниками, а произнесенные им фразы - заклятиями. Города же в которых они живут,

обречены носить статус «дурных». И с наступлением ночи, богопослушные люди уже не выходят

на улицы, плотнее закрывая ставни и чаще повторяя имена всевозможных святых.

Но бывают и такие города, в которые зло приходит само, помимо чьей-то воли. И никто не

знает, откуда и зачем оно пришло. Сначала все вокруг кажется обычным, и пришлый человек не

вызывает у горожан опасности и страха. День проходит за днем, и незаметно каждый из них

погружается в трясину человеческих пороков.

Со временем все вокруг начинает меняться, медленно и безвозвратно, и никто не в силах

противиться неизбежному. Горожане, сами того не замечая, становятся грубее и коварнее. И

каждый бездумный поступок или злоязычная фраза лишь погружает их на самое дно греховного

болота, делая их заложниками того, кто пришел в их город из другого мира. ОН словно ловкий

кукольник начинает управлять людьми как беспомощными марионетками. Его боготворят и

восхваляют, возводя в ранг святого, прислушиваясь к каждому слову чужестранца. И мир катится

в тартарары, и не многим суждено изменить предначертаное. Ведь их поступки и помыслы уже

принадлежать ЕМУ.

***

Очередная дверь не сопротивлялась ключу, - и мы оказались в длинном каменном коридоре,

часть которого была затоплена сточными водами, отчего дышать здесь было практически

невозможно. Острый, словно бритва запах, разрывал меня изнутри своим мерзким зловонием,

вызывая невыносимый приступ удушья и рвоты.

- Где мы? - стараясь не дышать, с трудом произнес я.

Даже Ша тихонько попискивал, не в силах вынести здешнюю вонь.

- Над нами Базарная площадь, покои профессора Лоцлафа, - произнес Проклятый настолько

легко, будто и не было вокруг этой невыносимой удушающей затхлости.

- Да как здесь вообще кто-то может жить?

Я невольно закашлял и, закрыв рот руками, вновь затаил дыхание.

- Лоцлаф также, как Воцлав, является духом города. Они хранят не одну тайну этих древних стен.

- Он тоже водяной? – коротко вздохнув, я все же смог задать вопрос.

- Может быть да, а может и нет, - Проклятый инстинктивно пожал плечами. – Он всего лишь

легенда. Хотя Воцлав тоже существовал только в бесконечных небылицах, но как ты успел

заметить - россказни оказались правдивы.

Проклятый остановился у стены и, коснувшись темно-коричневого камня, произнес:

- Я помню это место. Когда мы узнали, насколько ужасная участь уготована нашему городу, нам

пришлось скрываться от городской стражи, которая на тот момент уже подчинялась чужаку.

Именно через подземелья Криспы мы и проникли в Собор. Тогда я первый и единственный раз

увидел Лоцлафа. Невысокого роста, с большим горбом и огромными темными, словно смоль

глазами. Он промелькнул возле меня призрачной тенью…

- Он что-то навроде гнома или гоблина? – уточнил я.

Проклятый отрицательно покачал головой, добавив:

- Вовсе нет. Нам говорили, что он раньше был профессором Университета Криспи, и очень

любил науку. И любовь эта была такой безумной, что он несколько десятилетий не выходил из

подвалов старинной библиотеки, где хранились самые древние фолианты. Говорят его глаза,

привыкшие к полумраку, стали видеть только во тьме. И он узнал столько тайн, что не смог

вернуться обратно к людям, став ворчливым духом города, охраняющим недры крупнейшего

Собора.

Рука Проклятого осторожно коснулась странного знака на одном камне. Шершавая

поверхность была покрыта густым серым мхом.

- То есть, все-таки получается, история правдива, - подытожил я.

-

- Более чем, - раздался из полумрака чей-то низкий, хриплый голос. – Потуши факел,

Проклятый. Я не очень жалую свет.

Словно внезапно ослепнув, я услышал быстрые шаги и твердый голос Душеприказчика:

- Не отставай.

Когда глаза привыкли к мраку я смог различить впереди нас полную маленькую фигуру

незнакомца, в которой легко угадывался профессор Лоцлаф, про которого мне рассказывал

Проклятый.

Мы долго плутали по смердящим коридором, пока не оказались в крохотной комнате. Посреди

нее стоял массивный деревянный стол, - и благодаря наполовину догоревшей свече, чье пламя

трепетно боролось с темнотой - я смог разглядеть огромный фолиант в старом кожаном переплете.

- Присаживайтесь, - слегка прихрамывая, Лоцлаф обошел стол и исчез в дальнем, скрытым

тьмой углу. Мы устроились на огромных резных стульях.

- Не думал, что вновь увижу тебя в стенах города, - равнодушно произнес профессор.

- Твой брат Воцлав тоже был удивлен, - сдержанно ответил Проклятый.

- Не удивительно. Значит ты - последний?

Даже в полумраке я заметил, как Лоцлав уставился на щеку Проклятого. Цифра один засверкала

ярче пламя свечи.

- Как тебе удалось вернуться?

- Интересуешься, чтобы донести новость Хозяину? – рука Проклятого незаметно для Лоцлава

коснулась лезвия меча.

- Ни мне, ни Воцлаву он не Хозяин. Это ваши беззащитные душонки должны содрогаться,

заслышав его неровную поступь. Нам с братом он не указ. Пока стоят крепостные стены, ни один

служитель тьмы не тронет духов города.

- Кто убивает Душеприказчиков?

- Даааа, - протянул профессор. – Я ждал этого вопроса. Тебе страшно, учитель. Очень страшно…

Хотя умереть, будучи мертвым, это наверное ужасно глупо. Или ты все еще боишься за свою

никчемную душонку?

- Меня давно не интересует собственная жизнь, - не раздумывая, ответил Проклятый.

- О, какие громкие слова, - усмехнулся Лоцлав. – Только скажи, с какой стати мне помогать тебе?

Проклятый молчал.

Я нащупал суму и, открыв ее, достал бумагу и карандаш.

- У меня есть плата за вашу помощь…

Сам не понимаю, как моя рука так ловко заскользила по чистому листу.

Профессор внимательно следил за моими едва уловимыми движениями, не произнося ни слова.

И только когда рисунок был закончен, полную тишину нарушил смех: профессор был не в

состоянии сдержать своих эмоций.

- Ты хотел купить меня своей бестолковой мазней, - продолжая смеяться, выдавил из себя Лоцлав.

Я взглянул на лист бумаги и ужаснулся, вместо четких линий и изящных изгибов, перед моим

взором предстал лишь серый круг, будто я не рисовал, а всего-навсего расписывал карандаш.

- Вот, держи, - немного помедлив, Проклятый протянул Воцлаву аккуратно сложенный вдвое

лист.

Смех прекратился также внезапно, как и начался.

Дрожащая рука потянулась к бумаге, и я впервые смог рассмотреть лицо профессора. Он походил

на крота, словно человеческое лицо за долгие годы, проведенные среди темноты и сырости,