Михаил Кузьмин - Чудесная жизнь Іосифа Бальзамо, графа Каліостро

Хотя кардиналъ и придвинулъ кресло къ камину для г-жи дела-Моттъ, она все же двигалась по комнатѣ, повертываясь, присѣдая, разводя руками, словно танцовала менуэтъ. Ужинать рѣшили Здѣсь же для тепла и не зажигать люстры, поставивъ только канделябры. Когда кардиналъ вышелъ зачѣмъ-то, дела-Моттъ, сощуривъ глаза и понизивъ голосъ, сказала:

— Вы упрекали кардинала въ расточительности и предупреждали относительно меня?

— Откуда вы знаете?

— Такъ, я просто слышала. Вамъ не выгодно со мною ссориться. Вамъ нужны деньги и власть, все это въ моихъ рукахъ. Если хотите, давайте дружить, вы не раскаетесь.

Г-жа дела-Моттъ говорила очень быстро, боясь, что войдетъ кардиналъ. Она наклонилась къ графу, при чемъ онъ видѣлъ всю ея небольшую грудь въ разрѣзъ открытаго платья, и сказала:

— Хотите союзъ? Не пренебрегайте. Я могу дать недурные совѣты. Когда будете узнавать объ ожерельѣ, въ голубки возьмете ла-Туръ, мою племянницу: она очень способная дѣвочка.

Входилъ кардиналъ. Дела-Моттъ разсмѣялась и хлопнула графа по рукѣ.

— Однако, какія манеры привезъ изъ провинціи графь! Мы это все здѣсъ передѣлаемъ.

Идя домой, Кадіостро вспомнилъ, что все время властно правила разговоромъ и будто отдавала приказанія г-жа дела-Моттъ, а онъ, Каліостро, покорно слушалъ.

Опытъ даже съ очень способной племянницей г-жи дела-Моттъ не удался. Маленькая ла-Туръ не увидѣла ни королевы, никакого духа, а только расплакалась и болтала какой-то вздоръ. Тетка ее тутъ же приколотила, сказала, что она и безъ сеанса знаетъ, что королева ожерелье получила, такъ какъ сегодня отъ нея принесли письмо, гдѣ она проситъ подождать, какъ-нибудь устроиться до 1-го октября, когда она внесетъ двойной взносъ, а пока присылаетъ тридцать тысячъ въ качествѣ процентовъ. Кардиналъ обрадовался, подарилъ голубкѣ коробочку съ драже и даже утѣшаль графа въ неудачѣ.

Съ парижскими существующими ложами Каліостро постененно расходился, устроивъ свою отдѣльную, но замѣчаль, что опыты чаще не удаются, такъ что приходилось прибѣгать къ механической помощи или даже просто помощи рукъ. Лоренца служила ему въ этомъ хорошей помощницей. Графъ не дѣлалъ изъ этого никакихъ заключеній, только сердился и, сердясь, упрямѣй старался добиться того, что отъ него ускользало. Не замѣчаль или не хотѣлъ замѣчать и того, что составь слушателей его дѣлался все болѣе легкомысленнымъ и смѣшаннымъ. Правда, оставался кардиналъ, Сарразены и Леожанъ — друзья, но первый былъ увлеченъ и взволнованъ авантюрой съ ожерельемъ, а вторые были далеко. Митава, Петербургъ казались оставленными за мильонъ верстъ. Графъ устроилъ свой домь богато и импозантно, и съ внѣшней стороны его жизнь была крайне блестяща. Его собранія обратились въ смѣшанный салонъ, гдѣ посѣтители мѣнялись каждый день, говорили о дѣлахъ, назначали свиданья. Между тѣмъ какъ графъ, собирая обрывки вдругъ почему-то исчезнувшихъ знаній, говорилъ напыщенныя и смѣшныя рѣчи объ Атлантидѣ, Египтѣ, арканахъ, философскомъ камнѣ, прерывая ихъ комплиментами близко сидящимъ дамамъ.

Впрочемъ, суевѣрная слава о немъ держалась крѣпко, и ночью, проходя пустыннымъ Марэ, крестьяне со страхомъ показывали друг другу на огонь въ его лабораторіи и спѣшили дальше, крестясь. Г-жа дела-Мотть перенесла часть своей дѣятельности въ салонъ Каліостро, что прибавило ему оживленія, но не способствовало духовности и серьезности общества. Графини должна была бы радоваться свѣтской жизни, но ее тревожило состояніе Каліостро, которое, несмотря на внѣшне какъ-будто еще увеличившуюся дѣятельность графа, чувствовалось тревожнымъ и мрачнымъ. Когда онъ не думалъ, что на него глядятъ, лицо его дѣлалось обрюзгшимъ, печальнымъ и тупымъ. Кромѣ того, Лоренца, при всей своей наивности, замѣчала, что чаще и чаще графъ бываетъ смѣшнымъ, что шопотъ и смѣшки окружающихъ почти не скрываются, и что онъ слушаетъ растерянно и жадно всякаго, кто властно говоритъ. Наконецъ, весь Парижъ, свѣтскій, газетный, масонскій, уличный, придворный, разинулъ ротъ отъ изумленія и смѣха: графъ основалъ женскую ложу «Изида» и мастеромъ выбралъ графиню Лоренцу. Сдѣлано это было по совѣту г-жи дела-Моттъ. Туманныя и высокопарныя объясненія Каліостро о значеніи женщинъ въ общей регенераціи духа еще болѣе смѣшили не только остряковъ, особенно, когда вспоминали, какой рой пустыхъ хохотушекъ, старыхъ дѣвъ, авантюристокъ и сводень ринулся въ открытыя двери этого святилища. Появились памфлеты, стишкии брошюры, гдѣ «Изиду» сравнивали чуть не съ публичнымъ домомъ, а Каліостро изображался въ видѣ султана среди своихъ женъ. Особенно смущало однихъ и веселило другихъ, что послѣ сеансовъ, на которыхъ присутствоваль и Каліостро, всѣ переходили въ сосѣднюю залу, гдѣ были накрыты столы, ждали кавалеры и запросто ужинали, танцовали и пѣли куплеты.

Однажды утромъ кардиналъ пріѣхалъ въ Марэ сильно потрясенный. Прямо пройдя въ кабинетъ, онъ бросилъ перчатки въ каминъ, вмѣсто того, чтобы положить ихъ на геридонъ, и начадъ, отдуваясь:

— Графъ, я виноватъ, я скрывалъ отъ васъ, но теперь я признаюсь и умоляю о совѣтѣ.

— Въчемъ дѣло? — спросилъ Каліостро тоже взволнованно, видя искреннюю тревогу де-Рогана.

— Королева ожерелья не получила.

— Какъ?

— Бемеръ узналъ это отъ г-жи Кампонъ, лектрисы королевы. Всѣ письма подложны. Марія-Антуанетта Франціи! вы правы: кто же будетъ подписываться такъ глупо? Мы всѣ обмануты, но, главное, задѣта честь королевы. Ювелиры были уже въ Версалѣ, тамъ все извѣстно. Боже мой! что же намь дѣлать?

— Ѣхать къ королю, броситься къ его ногамъ и сказать правду.

— Нѣтъ, я этого не могу сдѣлать.

— Тогда это сдѣлаетъ за васъ вашъ другъ.

— И этого не надо! слишкомъ поздно! — и кардиналъ закрылъ полное лило маленькими ручками.

Каліостро молчалъ, глядя въ окно и стараясь собрать свои силы. Что-то послѣднее рухнуло словно около него. Но силы не увеличивались.

Кардиналъ поднялся совсѣмъ старичкомъ.

— Прощайте, учитель, благодарю васъ за любовь и за совѣты, которыми я, къ сожалѣнію, не могъ воспользоваться, — и вышелъ.

Каліостро стоялъ посреди комнаты. Покинутъ! Справится ли? Конечно, есть и другая сила. Въ комнатѣ утромъ Ло-ренда кроила новый лифъ, ножницы и бумага лежали на солнцѣ. Графъ подошелъ къ нимъ, улыбаясь, и машинально сталъ вырѣзывать мелкія неровныя звѣзды, шепча:

— Есть и другія силы, другія силы!

Въ дверь постучали. Вошелъ человѣкъ среднихъ лѣтъ, похожій на адвоката. Увидя ножницы въ рукахъ Каліостро, онъ попятился, но потомъ сверкнулъ глазами и поклонился. Назвался Франческо ди С. Мауриціо, увѣряя, что бывалъ у графа на пріемахъ. Каліостро молчалъ, ожидая, что будетъ далыие. На полу лежали мелкія неровныя звѣзды. Гость еще разъ поклонился, прижимая руку къ сердцу. Было непріятно, будто онъ безъ костей.