Ника Батхен - Дары Кандары

бумаги в огонь и никто ничего не докажет. Он и его питомцы доживут остаток дней в покое – если до сих

пор никому не удавалось подключить к механоиду электричество, вряд ли изобретение распространится в

ближайшие двадцать лет. Проще простого – как швырнуть камнем в мальчишку-калеку, насмехаясь над его

неуклюжестью. Борегар Метерлейн сын Гиоры и внук Бецалеля, мастера, собравшего первого из паровых

роботов, умел ценить мужество. Лили умерла, создавая эту игрушку.

Мастер Бойм подхватил малыша на руки, удивившись незнакомому ощущению. Паровые роботы

теплые, как детеныши, а от электрического идет острое, холодноватое покалывание и пахнет свежестью, а

не дымом и ржавчиной. Интересно, что у него внутри? Чуткие пальцы мастера ощупали гладкий корпус,

отыскали клеймо – контур чайки. Кнопка была под звездой. Панель сдвинулась, на пыльный пол упала

пачка бумаги. Бойм почувствовал незнакомую, злую боль в груди – неужели господин коммерсант не врал и

Лили действительно любила его? Нет. Дневник, заляпанный маслом, неровно расчерченный, с вырванными

кое-где страницами. Целая жизнь в тонкой папке.

Бойм открыл наугад страницу в самом начале – и увидел там свое имя. Сын садовника рассказал

десятилетней девочке о человеке с железным сердцем и его потрясающем заповеднике старых роботов.

Отчаянная пацанка выкупила у приятеля немудрящую одежонку и полгода проработала в ангаре, с

замиранием сердца подавая ключи и ветошь, изучая нелегкое ремесло. Вечно занятый отец, наконец,

доискался до правды, выпорол Лили, сдал в пансион. А она пошла учиться дальше.

Аргус Лурье был одним из последних на курсе, выезжая лишь на умении виртуозно заговаривать

зубы профессорам. Сперва он относился к девице презрительно, позволял себе даже посвистывать вслед. Но

затем (о, хитрец!) оценил талант нелюдимой студентки. Нет, любовью там и не пахло – Лили работала за

двоих, чертила, свинчивала, паяла, писала доклады, а Аргус оплачивал стол и квартиру девушки, не

слишком щедро, но достаточно, чтобы она не бедствовала. Прижимистый на деньги, он не скупился на

комплименты, и Лили радовалась, что хоть кто-то в неё поверил. После выпускных экзаменов Лурье не

оставил подругу, подбрасывал ей заказы на весьма странные механизмы – зачем, скажите, нужно

пробираться по водосточной трубе, отслеживать движения силуэта в окошке или тайком записывать

разговоры? Небольшая стипендия позволяла ей заниматься исследованиями, не беспокоясь о хлебе

насущном.

Мастер Бойм прикрыл глаза, представляя себе тесную мастерскую, свет лампы, тонкие пальчики

Лили, перемазанные машинным маслом, большие очки с защитными стеклами, медную лупу на витой ручке

и букетик фиалок в вазочке на подоконнике – единственную женскую слабость, которую она сохранила.

Роботы стали её страстью, её детьми и друзьями. Фантазерка… она учила малышей танцевать польку и

делать реверансы, даже шила им платья.

Потом настала черная полоса. Отец умер – Лили винила себя в его смерти. Пожар уничтожил дом,

повредил мастерскую. Немногие заказчики расползлись кто куда. И в довершение бедствий Аргус пропал –

перестал присылать деньги и отвечать на письма. Возможно, он устал ждать и верить, возможно счел что

Лили больше не принесет пользы. А её изобретение, её детище было почти готово. Из последних сил,

отказывая себе в самом необходимом, Лили проверяла, отлаживала, доводила до ума последнего робота.

Чертежи говорили – электрический механоид превзойдет паровых так же просто, как механизмы взяли верх

над коровами и лошадьми. Последняя запись полна надежды. А дальше – пара неразборчивых, закапанных

липкой микстурой строк…

Вернувшись в ангар, мастер написал четыре письма, разослал по четырем адресам и уселся

неторопливо дожидаться ответа. Господин коммерсант поспел быстро. Сперва он не согласился с ценой за

находку, но роботы отобрали у него револьвер. Пришлось объясниться – Аргус-Август не отвечал на

письма, потому что переусердствовал в… назовем это торговыми операциями и заплатил свинцом там, где

ждали золота. Покровители замяли дело, но поносить неудобные наручные украшения все же пришлось. А

когда он вернулся домой, от Лили осталась лишь пачка писем. Вы уверены, господин Метерлейн, что вам не

нужны… скажем, материальные ценности? Деньги, знаете ли, открывают любые двери. И где гарантии, что

я получу документы и чертежи? Слово мастера? Да, слово мастера.

Провожать гостя Бойм не стал. Убивать его тоже не стал – проклятые обстоятельства, судьба как

говорят на востоке. Этот чванный болван невиновен. В мастерской зазвонили часы – словно колокола в

память о времени механизмов. Впрочем, паровоз прогресса разгоняется долго – хватит времени и дожить и

пристроить питомцев. Ведь теперь он не одинок. И уверен – роботов берут в рай.

Пожелтевшая карточка отдыхала в нагрудном кармане.

Сказка блошиного рынка

…У меня в руках сокровище

У меня полны ладони разноцветного стекла…

Тикки Шельен

Грету звали торговкой сказками. «Торговка» громкое слово – у порядочного торговца должна быть

тесная лавка, заставленная товаром, лоснящийся усатый приказчик или сдобненькая приказчица, толстый

кот у порога и колокольчик над дверью. А у Греты был полог, пестрый коврик – и всё. Она плела шкатулки

из желтого камыша, лепила глиняные кувшинчики, вырезала и клеила сундучки из обломков старинной

мебели, шила мешочки из обрезков атласа и бархата. День и ночь сновала по городу, просиживала юбки на

отмелях, ошивалась на барахолке, бродила по заброшенным садам и даже лазала в крепость, не пугаясь ни

призраков, ни чумы. Чего только ни находилось у Греты – монеты со стертыми профилями, ржавые

гвоздики из подков, погнутые колечки, самоцветные камешки, спелые орехи, обкатанные морем пестрые

стекла, ягоды можжевельника и рябины, крохотные розовые ракушки, птичьи перья, крылья стрекоз и

змеиные шкурки. И всё шло в дело.

Торговка сказками расстилала свой коврик на площади ближе к закату, когда все порядочные

продавцы сворачивали лотки, а покупатели торопились домой. Случалось, она неделями впустую жгла

свечи, но рано или поздно, тайно или в открытую к ней приходили люди. Грета не назначала плату –

сколько не жаль отдать, столько и ладно. Она лишь просила выбрать – мешочек, шкатулку, резной сундучок.

А затем, проворно двигая пальцами, собирала сюжет – из обломков желтого кирпича, веточки новогодней

елки, несверлёной жемчужины, наконечника ржавой стрелы, что убила когда-то величайшего из злодеев,