Ника Батхен - Дары Кандары

халцедонов из тех, что сами собой зарождаются в мокром песке от света полной луны. Когда последний

осколок хлама занимал свое место, Грета перевязывала филактерию голубой лентой и отдавала владельцу.

Чтобы начать, достаточно было дернуть за шелковый кончик.

О чем получится сказка, окажется длинной или короткой, страшной или веселой – не знал никто,

даже сама торговка. Насвищет ли зяблик ту колыбельную, что когда-то певала бабушка в родном доме,

постучится ли в двери израненный гонец – принц, пора спасать королевство, прилетит ли дракон с Южных

гор или корзинка для фруктов вдруг зацветет жасмином – случалось всякое. Бывали и недовольные, точнее

нетерпеливые покупатели – ждали принца на белом коне, а пришлось разбирать чечевицу с горохом, ждали

битвы с чудовищем, а пришлось воевать с собственной тенью. У иных проходили годы, порой и десятилетия

прежде, чем сказка складывалась до конца.

Покупатели попадались разные – старики и подростки (детям нет нужды покупать сказки),

художники и портняжки, жулики и судебные приставы, солдаты и генералы, юные девушки и усталые

вдовы. Грета слушала всех. А потом доставала свои сокровища. Или молча разводила руками, не слушая

уговоров – баста, не выйдет сказки. Давным-давно она пробовала помогать и таким, полным яда и горечи

людям, но сюжет распадался посередине, оставляя новые раны. Чтобы сказка случилась, нужна хоть искра

живого огня.

Торговка привыкла к чудакам всех мастей. И почти не удивилась, когда бродяга в сером плаще

принес ей зернышко от того самого апельсина, в котором прятался замок Пойди-не-найдешь и томилась

маленькая принцесса. А потом попросил:

– Собери для себя сказку

Грета лишь улыбнулась в ответ. Сапожник обходится без сапог, сказочник без волшебства… потому

что никто не дарит ему чудес. Грета запустила руки в сокровищницу – латунная пуговица, обломок янтаря,

веточка вереска, серебряный ключик с браслета, цыганский бубенец, упругое ласточкино перо. И мешочек

из зеленого бархата. Бродяга уже исчез, а перетянутая голубой лентой филактерия осталась.

Собрав пожитки, Грета вернулась в маленький домик, съела нехитрый ужин и допоздна просидела в

саду, собираясь с силами. Но так и не смогла дернуть за шелковый кончик ленты.

Наутро в город явился бродячий цирк – гибкие, словно змеи красавицы акробатки, силач с

нафабренными усами, тощий клоун в пестром камзоле, стремительная наездница, иллюзионист с

непроницаемой физиономией, щеголеватый директор, даже в жару не снимающий свой цилиндр. Циркачи

натягивали шатер, бродили по базару, прицениваясь то к одной то к другой ерунде, очаровывали девчонок и

разбивали сердца мужчинам. Интересную Грету с её многослойными юбками и мешками разномастного

барахла приметили акробатки, доложили директору, тот явился, почмокал губами и тут же сделал

предложение. Поехать с ними – шить костюмы, продавать билеты, а заодно предлагать бол… людям свой

необычный товар. Грета пожала плечами и согласилась.

Она с детства любила цирк и видела себя на арене, среди музыки, света и бесконечных

аплодисментов, мечтала стать дрессировщицей, акробаткой, наездницей. Мечта сбылась, но на удивление в

ней не было и привкуса горечи. Шить костюмы, собирать из ничего удивительные наряды оказалось до

ужаса интересно. Бесстрашные и бессовестные циркачи Грете понравились, и она им пришлась ко двору. И

на арене побывала – «подставной» горожанкой, которая, визжа от ужаса поднимается ввысь под купол,

роняя зонтик, шляпку и собачонку (прямо в руки ловкачу-клоуну).

В шатре она не задержалась надолго – знатная дама увидела фантазийный наряд акробатки, устроила

сцену мужу и в тот же день удивительную портниху со всеми почестями проводили во дворец принца,

одного из двенадцати отпрысков старого короля. Грете выделили трех помощниц и огромную кладовую от

пола до потолка заставленную всевозможными тканями. Любые пуговицы, бусы, перья, любая тесьма и

отделка – только шей. Грета и шила – восторг сильных мира сего льстил ей.

На одном из приемов прославленную мастерицу увидал сам король. Непослушные кудри Греты,

зеленые словно морские камни глаза и маленькие ножки в блестящих туфельках покорили вдового старика.

Отговорок он слушать не захотел – свадьба через неделю. И пусть невеста сама сошьет себе подвенечный

наряд!

Через три дня Грета сбежала, укрывшись в тележке подслеповатого зеленщика. За городские ворота

горе-невесту вывел воришка, польстившийся на серебряное кольцо с альмандином – её последнее

сокровище. Податься ей было некуда, оставалось только бродить по дорогам вместе с такими же

бедолагами, хватаясь за любую работу, а порой и выпрашивая милостыню. Маленькие ножки Греты

покрылись ранами и мозолями, пышные волосы пришлось срезать. Но она не жалела – сидя с бродягами у

костра, она поняла ценность корочки хлеба, поджаренной над огнем, чашки чуть сладковатого кипятка,

теплой шали поверх дрожащих от холода плеч, доброй беседы, насыщающей души, если желудки пусты.

У всяких сил есть предел. Грета не выдержала долгих дождей, измученную и обессиленную её

подобрал добросердечный доктор. Он не ждал особенной благодарности, но прежняя служанка перешла к

новым хозяевам, и ему позарез нужна была женщина – поддерживать порядок в доме. Отлежавшись и

выздоровев, Грета начала помогать спасителю – мыть полы, стирать бельё, варить фасолевый суп, печь

слоеные пирожки и крохотное печенье. Доктор сам не заметил, как привязался к женщине, как приятно

стало возвращаться с ночного вызова в теплый уютный дом. А когда по весне он увидел, что Грета

задумчиво провожает глазами птичьи стаи, – предложил ей законный брак.

На удивление всем соседям доктор с женой зажили счастливо, даже родили двоих детей. Мальчика,

кудрявого как мать и серьёзного как отец, и легконогую красавицу дочку. Грета не могла надышаться на

малышей, тискала их, обнимала, не допускала ни нянь ни кормилиц. Сама шила для деток удивительные,

причудливые наряды, сама сочиняла им волшебные сказки и готовила лакомства. В уютном домике доктора

не замолкали песни, не переводилась добрая еда, не угасало веселье.

Годы шли, подрастали дети. Мальчишка на двенадцатом году нанялся юнгой – открывать дальние

страны. Дочь, любимица, захотела учиться танцам и уехала в столичную школу. Доктор стал уважаемым

человеком, соседи кланялись ему, снимая шляпы, и к жене его относились с почтением, даром, что

чужестранка. Дни Греты были заполнены хлопотами, по ночам она крепко спала, прижимаясь к широкой