Андрей Посняков - Царьград. Гексалогия

– Мы с ним ведь раньше гуляли, с Гошкой‑то, – Настя постепенно успокаивалась. – Потом поругались… Ну ты знаешь, я ведь рассказывала, помнишь?

– Угу…

– Ой, какая у тебя футболка красивая! Что‑то я раньше такой не видала… Постой! В такой же вот в прошлое лето Ленка‑почтальонша форсила… Ой, Леша, Гошка ведь теперь нам мстить будет!

– Заколебется! Участкового на него натравим…

– Не, Леша… Нельзя участкового. – Настя вздохнула. – Гошка – он же свой, местный. Что люди скажут?

– Да обрадуются, он уж, поди, всех тут достал!

– Не знаю… Попробую вначале так, сама с Гошкой поговорить.

– Ага! Что б он тебя…

– Не, он трезвый‑то нормальный… По крайней мере, был, до колонии. Ты куда сейчас?

– Тебя провожу до дома…

Настя отрицательно покачала головой:

– А я не домой, к бабушке.

– Ну – туда.

– Так мы с дядей Саней, на тракторе – тебе‑то не влезть. А завтра встретимся, ладно? Я даже к тебе зайду… часиков в двенадцать, ладно?

– Уговорились.

– Ну, тогда – пока!

Остановившись, девушка обняла парня и принялась крепко целовать его в губы:

– Лешка, Лешка… Как ты их… Как… Знаешь, я даже раньше не замечала, что ты такой сильный… Казалось – как все.

Раскрасневшаяся от пережитого, тоненькая, глазастая, в синих джинсиках и желтой нарядной блузке, Настя вдруг показалась Лешке такой красивой и желанной, что… Что он еле оторвался, посчитав, что перебегать дорогу самому себе – это уж слишком будет. Нехорошо! Подло! Ладно бы, была чужая девчонка, а так…

– Ну, ты иди, Настя.

– Ага… До завтра.

– До завтра.

На прощанье они снова поцеловались, на это раз неглубоко, быстро, как брат с сестрой.

Девчонка убежала к трехэтажкам, а Лешка прошел к реке, уселся на бережку и задумался. Странная она какая‑то, эта Настя. Другая бы три дня в себя не пришла, шутка ли – чуть было не изнасиловали – а этой, вишь, хоть бы что. Наверное, спали они с этим придурком Гошкой, да не «наверное», а точно – спали, судя по всему. Ну, это уж проблемы того… Хотя помочь бы надо…

Внизу, за ивами, блестела на солнце – больно глазам – река. С мостков доносились ребячьи крики, шум взбаламученной руками и ногами воды, музыка. Конечно, плохая, хорошую здесь мало кто слушал, все больше пробавлялись родимой российской попсой. Нет, чтобы «Арию», «Наив» или «Король и Шут»!

Блуждают тени возле дома разных сказочных зверей,

Исчезнут и возникнут снова…

Исчезнут и возникнут. Прямо как вот он, Лешка. Исчез… и возник. И никому оказался не нужен! В этом мире он, оказывается, уже был и не исчезал никуда. Так‑то…

Сняв футболку, юноша подстелил ее под себя, вытянулся, прикрыв глаза…

К красивому многолюдному городу, окруженному зубчатой стеной и грозно торчащими башнями, подступали неисчислимые вражьи полчища. Порывы ветра разносили по бледно‑синему небу черные дымы пожарищ, развевая зеленое турецкое знамя. Те неверные, кто опоганит его своим взглядом, должны умереть. Должны умереть все защитники города. А те, кто не умрет… О, они будут завидовать мертвым!

Лешка – Алексей Пафлагон – крепче сжал в руке саблю. Эх, если бы подкрепление… Оглянулся, с надеждой в глазах… А внизу турки уже готовили лестницы.

– Похоже, никто сюда не придет, – вздохнул один из малочисленных воинов‑византийцев. – У всех более насущные заботы – как бы спасти свою шкуру.

Алексей невесело усмехнулся:

– Вряд ли кто ее спасет, если турки ворвутся в город.

– А они ведь ворвутся, если…

Воин не успел сказать, захрипел, обливаясь кровью – длинная вражья стрела пронзила ему горло…

А как же друзья? Владос, Георгий? И – Ксанфия? Где они? Почему не видно? Сражаются где‑то в других местах? Или уже погибли?

Лешка проснулся в поту, потряс головой, отгоняя нахлынувшие вдруг мысли. Мысли о том, втором доме… Или, теперь, наверное, можно сказать – первом?

Натянув футболку, юноша задумчиво побрел к лугу. Выкупался да завалился спать обратно в стог, справедливо рассудив, что утро вечера мудренее…

Уже смеркалось, наступала ночь, и в высоком, быстро темнеющем небе золотыми россыпями блестели звезды. Пахло свежим сеном, солнцем, сосновой хвоею. Где‑то неподалеку, в лесу, неутомимо стучал дятел.

Лешка боялся, что они приснятся снова – Владос, Георгий, Ксанфия… Приснятся, чтобы позвать его обратно. Напрасно беспокоился – нет, на этот раз не приснились. И юноша не знал – легче ему от этого иль тяжелее. Ведь получалось – да‑да, именно, что получалось, – так, что он, сбежав из Константинополя, просто‑напросто бросил своих друзей… и любимую девушку! Бросил, можно сказать, в лапы туркам! Ведь он‑то, Лешка, теперь точно знает, что Константинополь вот‑вот падет под ударами турок. А те… А там… Впрочем, умные люди и тогда догадывались.

Юноша проснулся с чувством вины – словно бы сделал что‑то нехорошее, стыдное, такое, о чем лучше бы не рассказывать никому. Как там они без него? Ксанфия, Владос, Георгий? И еще много славных людей – Лешкиных хороших знакомых – жителей Константинова града.

Предатель ты, Алексей Пафлагонец, предатель! Еще немного, и турки вот‑вот возьмут город, убьют твоих лучших друзей, угонят в гарем любимую… А ты? Что ты сделал, чтобы этого не случилось? Раз тебе здесь все равно нет места…

А там?! Что он, Лешка, может поделать там? Разве что умереть вместе со всеми. Как сделать так, чтобы Константинополь не достался туркам? И вообще, можно ли этого добиться или – все, поздно – древний Византий уже давно обречен? Узнать бы…

И все же…

Ноги словно сами собой вынесли юношу к Черному болоту. Вот она, трясина! А вон – грязные тракторные следы – отпечатки гусениц и колес. Неподалеку, за елками. Что‑то краснело. Мотоцикл? Машина? Нет, показалось… просто боярышник. Вон еще следы гусениц. А вон…

Лешка похолодел! Кинулся вперед, к мятым кусточкам… Неужели?! Ну да, так и есть, там кто‑то лежит… Кто‑то?! Пронзенный татарской стрелой Вовка!

Юноша споткнулся, упал лицом в грязь, поднялся… И облегченно перевел дух. Никакого Вовки не было! Вообще никого не было, одни камыши да кусты. Ну, слава богу, померещилось… Однако, что же делать дальше? Вот оно – болото, то самое место… вот здесь, у этих кочек, и засел тогда трактор. И что? И ничего. Все то же болото, все так же сияет солнце, ничего не изменилось… даже слышно, как натужно гудят едущие невдалеке по грунтовке лесовозы. Может, заклинание какое‑то надобно прочитать? Но тогда‑то он не читал никакого заклинания! Просто была гроза. Гроза…

Лешка поднял глаза в небо – никакой надежды. Постоял, посидел немного на кочке и, вздохнув, уныло побрел к дороге. Все ж таки надобно было достать паспорт.

Теперь он уже особо ни от кого не таился – по внешнему виду был такой же, как все. Ну, в сапогах, несмотря на то, что жарко, – так ведь из лесу, видать. Позади, за поворотом послышался шум двигателя. Юноша с надеждой оглянулся – может, кто подвезет? Подняв тучи пыли, из‑за ельника показалась красная «Таврия». Подъехав к Лешке притормозила… и, словно в насмешку, газанув, быстро унеслась прочь. Федотиха. Эта подвезет, как же!