Андрей Посняков - Царьград. Гексалогия

Юноша вдруг ощутил, как до поры до времени дремавшее в его сердце чувство к этой девушке вспыхнуло с новой силой, вспыхнуло так, будто никогда и не гасло… А ведь, и вправду, не гасло… Лишь тлело. Лешка рванулся было к жилищу любимой… Но почти сразу остановился. Все‑таки, церковь Хора и монастырь располагались почти по пути, ближе. Значит, сначала быстренько заглянуть туда…

Изящный шестиглавый храм с синими полукруглыми куполами был виден издалека. Когда Лешка подошел к нему, на паперти и у притворов уже толпился народ – желающие помолиться горожане, паломники, нищие. В глазах каждого светилась некая одухотворенность, свойственная святым местам, никто никого не толкал, не извергал из себя сквернословие. Славные люди!

Остановившийся у ворот обители юноша тоже почувствовал внутри себя внезапно возникшую потребность в приобщении к таинству, или – лучше сказать – к святости, той самой святости, что, казалось, источали из себя сами камни церкви и монастыря. Повинуясь этому внутреннему порыву, Алексей перекрестился на осененные сияющими крестами купола и, вслед за толпой паломников, вошел внутрь храма. Вошел и замер, не в силах отвести восхищенного взгляда от открывшегося ему великолепия! Подобной красоты он не видел, наверное, никогда и нигде. Мраморный сверкающий пол, такие же стены, высокие окна из цветного стекла, сверкающего в лучах солнца… Мозаики! Чудесные картины, сложенные из разноцветной смальты великим православным ученым Федором Метохитом, о котором – и Лешка это сейчас вспомнил – ему много рассказывала Ксанфия. Проникая сквозь стекла, вспыхивали огнями мозаик солнечные лучи – синие, изумрудно‑зеленые, желтые, бирюзовые, огненно‑красные, малиновые, закатно‑оранжевые, алые, словно закатное небо. Справа от входа во всем своем великолепии сияло величественное изображение Христа Вседержителя, с купола строго, но с некой умиротворенной усмешкой взирали на молящихся фигуры пророков и патриархов, ниже, на стене сверкали мозаичными искрами многочисленные изображения Богородицы…

И еще много было всего!

Лешка молился, не чувствуя, как катятся по щекам слезы…

Впрочем, здесь, кажется, плакали все…

– Господи, Иисусе Христе…

– Пресвятая Богородица!

– Святой Георгий…

– Святитель Николай…

– Святый Боже!

– Помоги…

– Помоги…

– Наставь на путь истинный…

– Пошли успокоение и любовь…

Вот! Вот, верные слова – юноша даже обернулся на истово молящегося рядом человека и тихо повторил следом:

– Пошли успокоение и любовь!

Много ли человеку надо?

Господи!

И вот эту всю красоту разрушат – непременно разрушат! – коварные турки! Нет, такого не должно случиться. Никогда!

– Святой Георгий… Георгий Победоносец… Как ты поразил змия, так помоги поразить турок! Святой Георгий…

Выходящие из храма рыдали… Как и Лешка…

Меж тем солнце уже поднялось высоко в небо и сияло, жарко, словно бы летом, впрочем, осень в Константинополе мало отличалось от русского лета. В тени платанов, на прилегающей к церкви улице мальчишки‑разносчики торговали водою из акведука – не жадились, брали по мелочи, а уж совсем нищему могли и так налить – пей!

Разменяв золотой на четырнадцать мелких серебрях – аспр, Лешка напился, получив на сдачу целую горсть медных оболов, и, спрятав деньги в поясной кошель, направился к воротам монастыря. Выглянувший на стук послушник в рясе был явно удивлен вопросу о брате Георгии.

– У нас много братьев с такими именем, – негромко пояснил он. – Какой именно брат вам нужен?

– Такой… – Лешка попытался описать приятеля. – Молодой, даже очень. Светловолосый, светлоглазый, тонок в кости…

– А‑а‑а! – понятливо протянул служка. – Его мирское имя – Георгий Кардай, так?

– Да, да, именно так! Так где я могу его отыскать?

– В Эпире, брат мой!

– В Эпире?! – Юноша похлопал глазами и конфузливо словно двоечник, переспросил: – А где это?

– Где и Албания. Есть там такой монастырь Святого Луки, недалеко от Никополя.

– Никополь? – где‑то Лешка это уже слышал. – Но там же турки!

– Как раз нет. И, даст Боже, не будут.

– Вот как, значит… – Юноша задумался. – И надолго он там, в монастыре?

– Еще год точно пробудет, а может, и больше…

– Жаль, жаль…

Лешка хотел было спросить, был ли хоть кто‑нибудь в курсе имущественных дел Георгия, но, подумав, не стал этого делать – откуда мог это знать послушник?

Жаль…

Юноша с минуту шел, словно потерянный, но потом настроение его улучшилось. В конце концов, оставалась еще Ксанфия! Вот к ней‑то он сейчас и направился!

В синем небе весело сверкало солнце, с моря дул легкий ветерок, по краям улиц ярко белели мраморные статуи и украшенные пышными коринфскими капителями колонны многочисленных портиков. У стены Константина зеленели рощицы лип и платанов, вкусно пахло жареными каштанами и печеной на уличных жаровнях рыбой. Даже развалины какого‑то дворца – и те выглядели весело.

Купив на обол горсть каштанов, Лешка жевал их на ходу и думал о Ксанфии. Как она еще его встретит? Сердце тревожно билось…

Особняк Андроника Каллы встретил юношу холодностью наглухо закрытых ворот. Напрасно сбив в кровь кулаки, Лешка перестал стучать и, оглянувшись, забрался на ближайшее дерево – раскидистый старый платан. Заглянул на просторный двор – пуст! Абсолютно пуст! Ни хозяев, ни слуг, даже собак с кошками не видно. Спросить соседей?

Спрыгнув с дерева, Лешка отряхнулся и, пройдя несколько шагов, постучал в первые попавшиеся ворота. Слава Богу, хоть маленькое окошечко, да открылось!

– Андроник Калла? – переспросил седоватый привратник. – Как же, знаю – сосед. Важный чиновник. Три дня назад выехал вместе со всем своим двором к новому месту службы!

– Как выехал? – Лешка похолодел. – Куда?

– А черт его знает, куда? Кому интересны чужие люди? – Привратник смачно зевнул.

– И его приемная дочь тоже уехала?

– Такая юная златовласая девушка?

– Да, да, она!

– Конечно, уехала. Правда, выглядела очень уж недовольной, я бы даже сказал – обиженной.

– И что, хозяева не оставили слуг присматривать за домом?

– Почему не оставили? Оставили… Они уже вывезли на базар почти всю мебель.

Юноша удивился:

– Как это вывезли?

– Ну, не знаю, – пожал плечами привратник. – Может, хозяева их об этом просили.

– А как мне их найти, слуг?

– Приходи ближе к вечеру, они всегда в доме.

Лешка кивнул и, поблагодарив привратника, побрел… куда глядели глаза.

– Значит, к вечеру… Угу.

Идти было некуда.

Не было ни друзей, ни любимой!

Не было даже места, где приклонить голову.

И никто нигде не ждал.

Вздохнув, Лешка все же решил для начала зайти в ближайшую таверну, перекусить, но по пути передумал и, купив на углу жареную скумбрию в тонкой пшеничной лепешке, уселся в тени заброшенного портика, какие частенько встречались в городе еще со времен латинского завоевания. Выщербленные, нагретые солнцем, ступени, рядом – кусты, позади – развалины. Зато в руках – вкусная жареная рыба, в кошеле на поясе – почти целых три золотых, а вдалеке, на горизонте – сверкающий купол Святой Софии! Чего еще надо для счастья?