Андрей Посняков - Царьград. Гексалогия

В общем‑то, ничего нового. Снова козлы; вытащенные на середину двора, снова плеть, только удары на этот раз оказались куда как болезненней, крепче. Так, что Лешка едва не кричал. Но, странное дело, с каждым ударом из него выходила та апатия, что владела юношей вот уже недели три.

Лешка стиснул губы.

Бей, бей. Кызгырлы! Ударь, ударь еще. Сильнее, чтоб лопнула кожа… Что б не привыкал. Что б не казались столь уж желанными сон и похлебка. Что б знал – здесь всегда могут сделать с тобой все, что хотят. Что б наконец думал. Что б снова стал человеком! Уй!!! А не ко всему безразличным животным! Бей, бей, Кызгырлы!

Экзекуция вскоре кончилась – Лешка даже не понял, когда. Спину, конечно, жгло. Но так, вполне терпимо. А ведь бритоголовый был достаточно силен для того, чтоб одним ударом перешибить позвоночник. Мог бы… Но не делал этого, да и вообще, бил довольно щадяще – не хотел испортить хозяйское добро. Да, что и говорить – иногда скупость Ичибея Калы оборачивалась благом.

– Идем! – Кызгырлы рывком поднял парня с козел.

Сплюнув, Лешка, пошатываясь, направился к хижине.

– Нет, не туда, – негромко произнес бритоголовый. – Иди на задворье, наказание еще не закончено.

Ну, надо же, не закончено! Вот уроды. Интересно, что там они еще придумали?

Уроды придумали земляную яму, куда и бросили несчастного парня. Узенькая – не сядешь, и вместе с тем достаточно глубокая – краев рукой не достать, не вылезешь. Лешка поначалу обрадовался – подумаешь, всего‑то навсего яма, ну узкая, ну глубокая – и что с того? Однако, простояв полдня, ощутил, как жутко заныла поясница. Затекли и руки – их ведь было не вытянуть, приходилось либо скрещенными держать у груди, либо, как солдат по стойке смирно – опустить вниз, либо, наоборот, поднять кверху. Так вот зачем они его развязали, собаки! Чтобы усилить мучения. Ну, садисты чертовы, чтоб вам ни дна ни покрышки. Лешка попытался сесть – но без толку, лишь поцарапал разбитую спину и чуть было не закричал от боли. Сволочи! Это ж надо такое придумать. Вроде бы ничего особенного, а вот, поди‑ка, постой.

Мысли юноши между тем постепенно приобрели весьма интересную направленность. Вдруг подумалось – а все ли зло, то, что зло? Может быть, в этом зле есть и хоть какая‑нибудь частичка хорошего? Вот, Кызгырлы его сейчас бил… И, можно сказать, выбил‑таки раба! Заставил опять хоть что‑то почувствовать, хоть что‑то соображать, думать. Ведь так вроде бы получается? Несомненно, так. Вот и сейчас, на первый взгляд – плохо. Но если хорошенько подумать… Чего он был лишен все последнее время? А вот именно такой возможности – не торопясь, поразмышлять, подумать, привести в порядок мысли. А о многом нужно было бы порассуждать и обдумать – многое. Кто ему здесь друг, кто – враг? И – есть ли возможность бежать? А если есть, то куда? К морю или обратно в степь? Грек Владос – станет ли он напарником в возможном побеге? Или ему неплохо и здесь? Он ведь хороший гончар, хозяин, несомненно, его ценит. Ценит… И что с того? Ведь этот парень родился и вырос в большом городе, с театрами и прочим. Наверняка ему здесь настолько скучно, что хоть волком вой! А значит… Ох! Как болит спина! И ведь не опереться коленками о противоположную стенку – спиной‑то все равно не прислонишься, болит! Огнем пышет. И еще жутко хочется пить, в горле так пересохло, что… Лешка вдруг усмехнулся: хорошо хоть, пока ничего другого не хочется. Можно себе представить, что будет, когда захочется… Интересно, долго ли собираются его здесь держать? А что если – несколько дней?! Неделю?! Тьфу… Даже думать об этом не хочется. Боже, как болит спина, как болит… болит…

Лешка стиснул зубы и, подняв голову, заметил в черноте неба звезды. Ага – выходит, ночь уже! Или, по крайней мере, вечер.

– Али!

Чу?! Показалось, вроде как кто‑то позвал. Неслышно так, шепотом.

– Али, да отзовись же!

Точно позвали!

– Это ты, Владос?!

– Тсс… Я тебе сейчас опущу кувшин… Пей! Дерни за веревку, когда напьешься.

Вода! Господи!

Дрожащими руками юноша поймал небольшой привязанный к веревке кувшин, жадно припал к узкому горлышку и пил, пил, пил… Жаль, вода быстро кончилась.

– Спасибо тебе, Владос, – отправив кувшин назад, горячо поблагодарил Лешка. – Не знаю, как бы и выжил…

– Тихо… – принимая кувшин, прошептал Владос. – Я ухожу. Кажется, сюда кто‑то идет.

Лешка навострил уши, прислушался. Некоторое время наверху все было тихо, настолько тихо, что юноше вдруг показалось, что его похоронили заживо. Даже сторожевые собаки не лаяли!

И вдруг… Сверху скатились кусочки земли… Что‑то ударило в голову, повисло… Лешка поднял руки – плетеная фляга!

– Владос – ты?

А в ответ – тишина. Лишь дернули веревку…

Понятно – тот же рецепт.

Юноша пожал плечами и приложился к горлышку… Опа! А во фляге‑то оказалась отнюдь не вода! Не вода, самое настоящее, правда, разбавленное, винишко! Ну, дела… И откуда достал его Владос? Или это не Владос, а еще один совсем незнакомый друг?! Да, наверное, именно так. Что же он молчит‑то? Хоть бы голос подал. Интересная какая фляга… вовсе не плетеная, а металлическая, скорее всего, серебряная, лишь искусно сделанная под плетенку. Явно недешевая вещь. Интересно, кто ее хозяин?

– Эй, – задрав голову, тихо позвал Лешка. – Спасибо.

Флягу так же молча утянули. Послышались торопливо удаляющиеся шаги. И вот – снова! Похоже, новоявленные друзья собрались и вовсе не давать Лешке спать. Всю‑то ноченьку шастают! А вообще – приятно.

Опа! На этот раз действовали без слов, молча свалив к ногам пленника веревочную лестницу!

Усмехнувшись, Лешка тут же ею и воспользовался, вылез… Увидев перед собой мрачную до ужаса знакомую фигуру.

– Идем, – тихо сказала фигура – ну, конечно же, это был Кызгырлы! Вот черт, неужели решили выпустить? Недолго музыка играла…

Однако почему кругом такая темень? Почему не зажгли факел или хотя бы свечку, ведь ветра‑то нет? Экономят?

– Иди за мной и молчи, – свистящим шепотом произнес Кызгырлы.

– Но что…

– Тихо!

Схватив парня за руку, надсмотрщик осторожно (!), словно от кого‑то таился (!), провел его через двор и, остановившись у галереи, что‑то тихонько сказал. Скрипнула дверь, и Лешка очутился в небольшой, освещенной зеленоватым светильником комнатке с узким, застланным синим шелковым покрывалом ложем.

– Спи! – Кызгырлы показал на ложе и быстро исчез. Лешка тут же кинулся к двери – заперта и, похоже, надежно. Оконце имеется, но узенькое, с ладонь – не пролезть. Что ж, тогда будем спать – утро вечера мудренее.

Памятуя про избитую спину, юноша улегся на живот и с наслаждением растянулся. Здорово! Потрескивая, горел светильник, Лешка не задувал его специально – устал от кромешной темноты земляной ямы. Так и уснул… Правда, один раз проснулся… увидев около ложа красивую девушку! Сквозь прищуренные глаза он смог рассмотреть ее во всех подробностях – круглое симпатичное лицо с тонкими чертами, прямой слегка вздернутый носик, пухлые губы, чистый высокий лоб, подрисованные стрелками брови. И глаза – словно упавшие звезды! Кажется, черные, а может быть, зеленые или карие, синие – ничего тут не разберешь при столь тусклом свете. Незнакомка некоторое время молча смотрела на юношу и улыбалась. Затем почему‑то вздохнула, погладила Лешку по волосам и почти неслышно ушла… И тотчас же в комнату заглянул Кызгырлы, зашептал, тормоша: