Алёна Половнева - Хюльдра

- Вот моя визиточка. Я думаю, мы с вами сработаемся, - на лист со схемой проезда он аккуратно положил белый картонный прямоугольник с тем же затейливым логотипом – лоснящимися позолотой латинской «D» и кириллической «Б», переплетенными в четырех местах – и вытисненным названием «Доброволец».

Ленивец отпер дверь и, церемонно поклонившись Нине, просочился в соседний кабинет. Там он церемонно раскланялся с ректором и, наконец, вышел. Ректорша подошла к двери, оглядела Нину и устроенный ей маленький беспорядок.

- Вы тоже из этих? – спросила Нина. Она подхватила оставленные Ленивцем «знаки внимания» и вывалилась из своей пыльной тюрьмы.

- Не понимаю, о чем ты, - ответила уже бывшая начальница и пододвинула к ней заранее подготовленную стопку белой бумаги и ручку.

Обдумывая услышанное, Нина на автомате написала все, что от нее требовалось, и вышла в коридор, не попрощавшись. Захватив свои немногочисленные пожитки из репетиционного зала и пообещав отделу кадров зайти на днях за трудовой книжкой, она вышла в фойе Института Искусств. Здесь она остановилась посередине и задумалась.

Мимо нее сновали студенты: балерины в репетиционных пачках, дизайнеры с огромными плоскими папками и склеенными из бумаги макетами, музыканты с кофрами и ничем не выделяющиеся в обычной жизни будущие режиссеры и актеры.

Смоленская пыталась осознать происходящее. Например, то, что здесь она больше не работает. Или то, что сейчас ее жизни угрожает реальная опасность. В ее голове фейерверками взрывались вопросы и горячие искры, которые они отбрасывали, раскалили ее череп и вот-вот должны были прожечь дырку в виске.

- Я не дура, - прошептала она и зачем-то огляделась по сторонам. На нее никто, по-прежнему, не обращал внимания: новости о ее позорном изгнании еще не разнеслись по этим гулким коридорам.

- Простите за беспокойство. Вы – Нина Смоленская, не так ли?

Нина обернулась. К ней обращался неказистого вида маленький мужичок ниже ее ростом.

- Да, это я, - ответствовала Нина со сдержанным достоинством.

- Я видел ваш спектакль! – воскликнул мужичок, - я в восхищении. Какая глубина! А ваша игра – это нечто!

Нина польщено улыбнулась.

- Когда вы обливались водой на сцене и кричали, я плакал. Мне хотелось оборвать спектакль, подойти к вам, обнять и увести от всех этих людей. Как вы думаете, мог ли я так поступить?

- Конечно, - ответила Нина, - если вы это почувствовали, то надо было так поступить.

- Я постеснялся, - смущенно улыбнулся поклонник, - вы дадите мне автограф?

Он протянул ей «Б-Афишу», раскрытую на статье, из-за которой ее уволили. Нина посчитала это ироничным и, сдержав усмешку, привычным жестом подмахнула свою фотографию, которая служила иллюстрацией к этому злосчастному набору букв. Не очень хорошую фотографию из спектакля, где она играла маленькую девочку, жертву педофила. На этой фотографии с капроновыми бантами, в окровавленном платье, сжимающая медведя с оторванной лапой, Нина выглядела совершенно сумасшедшей. Для обывателя, конечно.

- Спасибо, - раскланялся мужичок, - с нетерпением жду следующих ваших работ.

- Ага, - рассеянно откликнулась Нина.

Она вышла на улицу и глубоко вздохнула, очищая легкие от пыли, которая осела в них во время драки с Ленивцем. Похлопав себя по карманам, она достала визитку и, наконец, узнала его имя: Артур Ибатуллин. Он состоял в должности исполнительного директора при НОРМ «Доброволец». Чем именно занимается объединение, равно как его местоположение, на визитке написано не было. Нина взглянула на «дополнительный модуль» - каракули, что Ленивец так старательно выводил на бумажке. Он хотел, чтобы Нина приехала в промышленный район. Вообразив себе карту города Б, Нина прикинула, что этот полулегальный кастинг будет проходить в бывшем заводском здании, в котором теперь располагались шикарные офисные лофты, площадью до тысячи квадратных метров.

Нина тут же вообразила, как получает такое помещение в безраздельное пользование. Даже одного из четырех углов такого лофта хватило бы ее режиссерскому гению, чтобы развернуть масштабные репетиции. А как здорово бы смотрелся бы «Кто-то» в такой обстановке!

Занятая этими меланхоличными размышлениями, Нина добралась до дома. Когда она вставила ключ в замочную скважину, она вдруг поняла, что дверь открыта.

Нина похолодела. Замок не сломан, значит то, кто просочился в ее дом, воспользовался ключом. Она протянула руку и пошарила по косяку – пусто. Но уже в следующее мгновение Нина заметила ключ, валяющийся у ее ног. Она судорожно сглотнула и покрепче обняла картонную коробку с рабочими мелочами: исписанными блокнотами, крутящейся визитницей, распечатанными текстами уже сыгранных пьес и украденным степлером.

- Заходи, не дрейфь, - раздался сзади насмешливый голос.

С бешено колотящимся сердцем, Нина обернулась, и у нее помимо воли вырвался выдох облегчения, приправленный возгласом «Слава Богу!», хотя еще полторы недели назад и подумать не могла бы, что будет так радоваться появлению Анфисы Заваркиной на своем пороге.

- Слава Богу? – усмехнулась она, почесав левое запястье, - я смотрю дела твои и правда плохи…

- Они меня достали! – воскликнула Нина со слезой в голосе и с силой бросила ящик с пожитками себе под ноги, - как только я решаю, что, может быть, у меня получится как-то с ними сосуществовать, они вламываются в мой дом!

- Я обязательно спрошу, кто такие эти «они», - пообещала Заваркина, - но давай сначала зайдем внутрь.

- Разве не надо полицию вызвать? – спросила Нина больше для проформы, потому как со стражами правопорядка связываться не собиралась.

- Это не ограбление, - сказала Заваркина, изогнув бровь.

Нина кивнула. Она никогда не общалась с Анфисой тет-а-тет и не знала толком, что она за человек. Но из всего, что Нина слышала о ней, можно было надергать хорошо характеризующих ее эпитетов: умная, хитрая, бесстрашная и упрямая. То, что нужно было Нине в настоящий момент!

- Если хочешь, я первая пойду, у меня пистолет есть, - усмехнулась Заваркина. Нина поборола желание ее расцеловать.

- Зачем тебе пистолет? – спросила она, исключительно, чтобы поддержать разговор.

- Времена нынче смутные, - непонятно ответила Анфиса, - и тем, кто мешает важным персонам осваивать нажитые блага, нынче ох как несладко приходится.

Заваркина толкнула дверь, решительно вошла внутрь и осмотрелась. Нина, помедлив секунду, последовала за ней.

- Твою мать! – взревела Нина и прижала руки ко рту. Она остановилась, как вкопанная, посреди прихожей, тогда как Заваркина уже вовсю шуровала по комнатам.

- Она только косметики разбила тысяч на двести, - сообщила Заваркина, появляясь из спальни.