Алёна Половнева - Хюльдра

- Если захотите от меня избавиться, просто накачайте меня этой дрянью и сдайте властям, - мрачно пошутила она, поглаживая свой гипс.

Следующим подопытным кроликом выступил сам Заваркин. Учтя предыдущий опыт, он загодя заперся в подвале и вколол себе намного больше, чем Анфисе – он был почти на тридцать килограммов тяжелее.

И здесь эликсир 26 снова удивил их. Василий Заваркин-старший, человек-кремень, супермэн, который всегда все держал в себе, вдруг скис и стал до зубовного скрежета сентиментальным. Он вдруг принялся красочно признаваться Анфисе в любви и вспоминать такие интимные моменты, что той пришлось попросить Алису и маленького Васю выйти. Чем они занимались в подвале, они так и не узнали.

- Если вдруг захотите избавить от меня, - «протрезвев», Вася продолжил развивать семейную шутку, - то не давайте мне этот трэш. Просто пристрелите!

Ему было неловко.

- Лучший секс в моей жизни, - шепнула Анфиса Алисе на ухо, когда мужчины отвлеклись. Девчонки Заваркины захихикали, а Вася-старший, смущенный и покрасневший, до кончиков ушей, кинул в них подушкой.

- Я тоже хочу попробовать, - разохотился Вася-младший.

- Нет, - хором сказали его родители.

Две недели сын ходил за ними следом и канючил, убеждал и аргументировал. Ему было десять, но он был убедительнее, чем агитаторы на выборах за «Справедливую Россию».

- Он напоминает мне вас, - сказала им Алиса, ощутив однажды стойкое чувство дежавю, - когда вы уговаривали моих родителей усыновить вас…

Заваркины переглянулись и допустили сына к исследованию.

- Упорство должно быть вознаграждено, - заявил Вася-старший и, стиснув зубы, вколол сыну четверть кубика.

На этот раз они вооружились своей аптечкой: там были релаксанты, атропин, адреналин, и даже бинты и антибиотики. Заваркины ни на секунду не собирались оставить сына наедине с эликсиром 26.

Однако, Вася-младший тихо и мирно поднялся в свою комнату, сел за стол, достал учебники и за два дня, пока вещество плескалась в его крови, прорешал математику, химию и физику на несколько лет вперед, после чего раскрыл «Идиота» Достоевского и проглотил его залпом. Он почти не спал и согласился поесть, только когда Анфиса накормила его с ложечки йогуртом и свежими ягодами.

- Надо присмотреться к ребенку, - Анфиса толкнула задремавшего мужа в бок, - он, похоже, необычный мальчик…

Алиса впряглась в эксперимент последней. Собственно, ее никто и не просил: ее результаты уже были запечатлены на пленку.

- Запиши и этот, - попросила Алиса, - мне интересно.

В случае с Алисой эксперимент не принес почти ничего нового. Она повела себя точно также – те же странные телодвижения, поразившие ее старшего брата, тот же стеклянный взгляд, будто направленный внутрь себя. Так как она не находилась во враждебной обстановке, как на церемонии посвящения, она не ругалась и не дралась, лишь ходила по двору босиком и болтала с птицами и дворовыми котами. Словом, вела себя как совершенно обычная наркоманка. Единственным отличием была ее речь: Алиса говорила по-норвежски. Но так как к тому моменту она уже пять лет жила в Норге, этому факту никто не удивился.

- Присмотри за ней, - велела Анфиса своему сыну, невероятно ответственному мальчику десяти лет, который проходил за Алисой двое суток с камерой, снимая ее, даже когда та спала.

Через неделю после того, как она отошла от эликсира 26, Крыса попал под машину.

- Никто тогда не обратил внимания, - сказал четырнадцатилетний Вася, вырывая Алису из воспоминаний, - что ты говоришь не на букмоле и не на нюношке, а на каком-то древнем скандинавском наречии, которого ты знать не могла. Еще я не заметил, что ты просидела большую часть времени на одном участке земли, с которым потом произошло кое-что невероятное.

- Что? – Алиса уже и не думала перечить племяннику. Ей было любопытно.

- На проплешине на газоне, где папа собирался сделать баскетбольную площадку, потому что там никогда ничего не росло, вдруг…

Вася жестом фокусника достал цифровой фотоаппарат и сориентировал его на просмотр снимков.

- Вдруг проклюнулись ростки, - пояснил он, протягивая аппарат Алисе, - мы заметили их после твоего отъезда. К концу лета мы имели вот что…

На фотографии на том месте, где по утверждению Васи «никогда ничего не росло», буйно цвели ирисы. Много ирисов, с крупными цветами и мясистыми листьями – не бог весть что с точки зрения ботаники, но большой прорыв в Васином исследовании скандинавского фольклора.

- Я не хочу делать никаких выводов, - отрезала Алиса. Ей, вернее, ее рациональному разуму было страшно поверить в реальность происходящего. Но ее древняя подкорка ликовала: Алиса чувствовала мощную и непонятную ей волну радости, нарастающую в солнечном сплетении.

- Не надо, - улыбнулся Вася, поняв, что Алиса потихоньку сдает свои рационалистические позиции, - четвертым пунктом у нас стоит твой роман.

- Что с ним? – поинтересовалась Алиса. О романе, уже опубликованном в России и переведенном на норвежский и английский, она говорила много и с удовольствием, благосклонно принимая и жесткую критику, и восторженные отзывы. С публикацией ей помогла Анфиса, которая, где бы ни появлялась, непременно обзаводилась связями в кругу писак и их издателей.

Алиса отметила, что привычный укол горя при мысли о сестре сменился легким толчком в висок. Вдруг она и правда сможет ей помочь? Или хотя бы сможет попытаться? Или хотя бы убедит ее сына в том, что он сделал все возможное?

- Ты в нем ссылаешься на кое-какую любопытную информацию, - пояснил Вася, - о хюльдрах, их силе и замужестве. Расскажи.

Когда Алиса всерьез засела за книгу, Инга, будучи к тому моменту уже бывшей подружкой Заваркина-старшего, как и обещала, свела ее со своим дядей, историком, мистиком и любителем фольклора. Насчет любителя Инга явно приуменьшила – херр Йохансен был настоящим профи. Высокий седовласый мужчина с чарующими манерами, худой как жердь, он летал меж книжных полок в своем кабинете и выкладывал труды, которые могли бы заинтересовать Алису. Та отхлебывала кофе и никак не могла улучить момент и задать один животрепещущий вопрос.

- Скажите, что вы думаете о мифах в которых говорится, что хюльдра лишается волшебной силы, как только выходит замуж?

Их с Бьорном свадьба была назначена на следующий месяц.

Херр Йохансен перестал метать книги и сел в кресло напротив.

- Мифы говорят, что хюльдры добровольно отдают свою силу взамен на любовь человека и становятся обыкновенными женщинами после венчания. Но это не совсем верно…

Алисино сердце подпрыгнуло и затрепетало. Чашка в ее руках задрожала, и ей пришлось поставить ее на столик рядом с креслом.

- Во-первых, венчание в церкви как поворотный момент в жизни хюльдры подразумевает то, что она невинна. Если вы, моя дорогая, хотите писать в вашем произведении о современном мире, то вам придется заменить венчание в церкви подходящей аналогией, потому как в современной Норвегии к церкви обращаются мало, а девственность у невест встречается и того реже. Если ваша героиня – хюльдра, я правильно понимаю? – современная молодая девушка, к тому чертовски привлекательная, то вряд ли она сбережет свою невинность после пятнадцати-шестнадцати лет. Предания наших прадедов гласят, что самый расцвет женственности хюльдры приходится на возраст после двадцати. Таким образом, в современном мире хюльдра попросту не сможет разменять свою силу на такое банальное действо, как первый секс. Хотя это возможно будет любопытный сюжетный ход, эдакий конфликт…