Иван Сабило - Крупным планом (Роман-дневник). 2008

Прочитав это, я попросил прощения у Фолкнера за столь длинную цитату из него и спросил:

- Разве это не про нынешних нас с вами? Разве не нам нынче долдонят о за­щите «прав человека»? И это не сбой в сознании, а попытка людей бессовестных, эгоистичных, людей-эксплуататоров закрепить это право за собой. Что же касает­ся «среднего класса», то мне ближе понимание Достоевского: «Быть или гением, или никем, иного компромисса не принимаю». Средний класс - болото, таков мой категорический диагноз!

16 апреля. Вчера состоялась «сепаратная» конференция МЛФ. Не знаю, за­конна ли она, так как на ней не были представлены делегаты от Литфонда Москвы (3200 писателей) и большинства стран СНГ. По отрывочным сведениям, предсе­дателем МЛФ избран Станислав Куняев, его замом и генеральным директором - Переверзин.

Это удар по Кузнецову и по здравому смыслу. Остаётся надеяться, что Минюст не зарегистрирует новое образование и его руководство.

Сегодня - суд (последний и решительный?) в деле о незаконной продаже Ла­рионовым части здания «Дома Ростовых». Он явился продолжением ноябрьского суда. Его итог - оставить в силе решение Арбитражного суда, который постано­вил признать незаконной сделку Ларионова. Уф-ф, даже не верится, что наш суд может принять нормальное решение.

17 апреля. Посетил театр Моссовета. Смотрел спектакль по пьесе Виктора Мережко «Мужчины по выходным». Чушь несусветная, сделанная по лекалам психоанализа. Но в зале как-то откликались, посмеивались. А я чуть не стонал от ничтожности того, что показывали артисты.

Удивляет не театр, что ставит ахинею, а сам Виктор Иванович - автор сценари­ев хороших фильмов: «Полёты во сне и наяву», «Родня», «Одинокая женщина же­лает познакомиться». Но это было тогда, в советское время, и был умный, талант­ливый Мережко. Настали иные времена, и, судя по его спектаклю, от бывшего Виктора Ивановича ничего не осталось. Точнее, он превратился в пластилинового человечка и принимает формы, удобные для новых хозяев жизни. Какое-то шутов­ство, какая-то «жванеччина» на театральных подмостках, а не воспитание чувств.

20 апреля. В этот день 100 лет назад родился мой отец Иван Яковлевич, проживший неполных 54 года. Оба его старших брата - Пётр Яковлевич и Павел Яковлевич - прожили на четверть века дольше. Внешне они сильно отличались друг от друга. Глядя на них, никто бы не сказал, что это братья. А вот характеры схожие, главными чертами которых были уравновешенность и доброта. Но Иван Яковлевич и Павел Яковлевич завидовали старшему, Петру Яковлевичу, - он брал Берлин.

Утром отменил пробежку и направился в крылатскую церковь Рождества Бого­родицы, чтобы поставить свечку в память об отце. Пока шёл, думал о нём, при­вычно сожалея, что его нет, что о многом я его не расспросил, не особенно по­нимая, какие бы я теперь ему задал вопросы. Может быть, о его детстве, о матери Юлии Дмитриевне и отце Якове Петровиче? Ну да, о них. Деда Якова, железно­дорожника, я не знал и не мог знать - он умер, когда моему отцу было семь лет. А бабушки Юльки не стало в войну, когда мне едва исполнилось три года. Она пережила мужа на 28 лет и ушла из жизни после бомбёжки Минска, раненная осколком бомбы... Нашу семью война не пощадила так же, как почти все бело­русские семьи. Погибла бабушка Юлька, погибла тётя Люба, умер мой маленький брат Женя... В детстве мы играли в войну, в разведчиков, которые пробираются в Германию, чтобы поймать Гитлера. И каждый раз ловили. Но не хватало детской фантазии, какую бы ему придумать казнь, и, кажется, так ни разу и не казнили. Ещё у нас была игра, будто к немцам в плен попал сам Иосиф Виссарионович. И мы его освобождаем, а за это он обещает наградить нас шоколадными конфета­ми и американским томатным соком...

Перед входом в церковь вдруг подумал о том, что, неоднократно читая Би­блию, не встретил в ней ни одного смеющегося персонажа.

Верующие люди поголовно романтики и поэты, они способны общаться с са­мим Творцом. Неверующие, или атеисты, как правило, скептики. Я к Богу от­ношусь не только как к Богу, но и как к положительному литературному герою, только самому Первому из всех героев, созданному самим Богом.

Когда же покидал церковь, осенило: вот о чем я бы спросил своего отца - таким ли он хотел видеть своего сына? И сам себе ответил - да, таким!

21 апреля. Если бы немножко притормозить время!

Завтра мне исполняется 68 лет. Мечтаю, чтобы исполнилось 70, тогда я с гор­достью буду говорить: «А мне уже восьмой десяток!»

Впрочем, семьдесят будет не только мне, но и моим ровесникам - поколению детей, что пережили войну и чудом остались в живых. А потом, когда выросли и выучились, взвалили на свои плечи труд благоустройства и укрепления страны. Во всём, что она имеет, есть немалая доля нашего участия и нашей души. И за всё за это - нищенская пенсия и смутные перспективы...

22 апреля. Мне - 68. В зеркале это видно, а вот по силам я прежний, двадца­типятилетний. В чём-то даже сильнее. В двадцать пять я весил 72 кг, а сейчас на 10 кг больше, то есть перешёл в тяжёлую весовую категорию. К тому же теперь я точно знаю, что у меня есть душа, в особенности когда разговариваю с внучкой, играю с ней или даже просто смотрю на неё.

Утром все четверо - Галина, Ольга, Саша и Мария - вошли ко мне и внесли мой портрет кисти молодого художника Андрея Комаровского. К дню рождения они его поместили в красивую раму, а сейчас, к восторгу Марии и моему, торжествен­но повесили на стену. Мария, хотя и видела его раньше, теперь как-то особенно пристально вгляделась и вдруг спросила:

- Деда, а почему ты плачешь?

11 июня. Вчера на восьмидесятом году жизни скончался Чингиз Торекулович Айтматов.

Я подготовил телеграммы с соболезнованиями Президенту Киргизстана Курманбеку Бакиеву и киргизским писателям.

В последний раз я с Чингизом Айтматовым виделся в Международной акаде­мии общественных наук при Президенте России осенью прошлого года. Мы оба участвовали в конференции по библиотечному делу. Поговорить не получилось, я после первой части вынужден был уехать. Но выступление Айтматова слышал. Он говорил трудно, часто сбивался, поправлял себя, возвращался к сказанному. Более всего запомнились его слова о необходимости беречь русский язык и под­держивать силы, которые понимают значение русского языка в деле укрепления творческих связей между народами на постсоветском пространстве.

Я думал, что мы с ним ещё повидаемся, но не случилось.

В начале мая мы в МСПС готовились к проведению конференции Междуна­родного Литературного фонда, которая должна была пройти и прошла 22 мая. В ней собирался принять участие и Чингиз Айтматов - как сопредседатель пре­зидиума МЛФ. И тут однажды утром, собираясь на работу, слышу по радио, что Чингиза Айтматова, который сейчас находится в Казани, одолел тяжёлый недуг - почечная болезнь и он срочно госпитализирован. Через несколько дней узнал, что из Татарстана его увезли в Германию, где пытались спасти, но, к несчастью, не удалось и Чингиз Торекулович скончался от почечной болезни и пневмонии...