Егор Чекрыгин - Странный приятель 1 - 4

Знаю что вы скажете — пять, или даже шесть линейных кораблей, не смогут перекрыть все это пространство, а скорости наших корабликов, будет несколько повыше чем у тех неторопливых монстров.

Но! — Если кто-то позабыл — то Кредон у нас под самым боком. И у республики, расположенной по обеим сторонам Северного моря, есть еще не одна эскадра в этих водах. В конце концов, если республиканским крысам не хватит военных кораблей — они могут задействовать и торговые суда, выставив плотный «частокол» поперек моря, и тогда проскользнуть без боя нам точно не удастся. А стоит пушкам грянуть где-то в одном месте, вскоре там соберутся и остальные корабли, экипажи которых жаждут нашей крови. А идея всего этого… предприятия, была в том, чтобы показать нашим врагам, что их владения тоже уязвимы. И мы можем наказать их за пиратство и разбой в любое время.

Взгляните на наш рейд с этой точки зрения — одно дело, нанести удар и исчезнуть. И совсем другое — нанести удар, и быть уничтоженным в ответ. — …Даже если не брать в расчет что все мы можем сложить головы в безнадежной битве — в чем вы видите выгоду для нашего Короля, в потере целой эскадры и четырех полков? — …Вот и я ее не вижу…

Так что — двигаемся на запад! — Это совсем не так далеко как вам кажется! Я уже дважды проделывал этот путь, пройду и в третий.

И вот — опять долгая скука морских переходов… — Благо, хоть погода была подходящей. — Ясное небо, сильный постоянный ветер с северо-востока. И ничего похожего на бури или шторма. Что впрочем, не удивительно для середины лета в этой части океана.

Всего за шесть дней, тооредаанская флотилия дошла до мыса Гвоорн, и обогнув его, повернула на юг, формально распрощавшись с территориальными водами Кредонской Республики.

Нельзя сказать, что на всем этом этапе пути, море было идеально чистым… — В том смысле — что паруса чужих кораблей, частенько мелькали на горизонте. Что и неудивительно — Кредонская Республика жила морем, так что ее прибрежные воды обычно были заполнены судами всех видов — от рыбацких лодок, до крупных военных кораблей, и даже прогулочных яхт аристократов.

Так что следовало удивляться лишь тому, что сейчас тут было относительно «немноголюдно» — видно слухи о тоореданской эскадре, обогнали ее, заставив кредонцев испуганно затаиться на берегу, а выходя в море — жаться к берегу.

Сами тооредаанцы, тоже не стремились гоняться за возможной добычей — адмирал строго запретил терять на это время, и с максимальной скоростью двигались к намеченной цели.

…А вот после поворота на юг — когда опасность несколько миновала, ибо едва ли Кредон держал тут большой флот, или имел корабли достаточно быстроходные чтобы догнать эскадру, и достаточно мощные чтобы угрожать ей — стало возможным и немножечко поразвлечься! — Тем более, что кредонские торгаши, возвращавшиеся с юга, о зашедший в эти воды тооредаанской эскадре, еще слыхом не слыхивали, и вели себя как абсолютно не пуганная добыча.

Впрочем — в лапы тоореданцев, попалось их не так чтобы много добычи — всего одиннадцать кораблей, застрявших на западном побережье во время сезона Штормов, и возвращавшихся обратно, как правило — с грузом древесины, кож, или иных туземных товаров. Вот все они и стали добычей тооредаанцев, причем — доставшейся практически без боя и волнений.

Сначала обманутые ложным чувством безопасности «купцы», сами, без страха шли в лапы противника, подчас до самого последнего момента не замечая чужого флага на мачтах, и будучи уверенны что встретят тут соотечественников у которых смогут узнать новости о родине. А потом — устрашенные видом множества кораблей с уже открытыми пушечными портами, за которыми угадывались множество смертоносных жерл — сдавались без боя, лишь под гарантию сохранения жизни.

Сдавшихся моряков, обычно высаживали на шлюпки, (тех конечно, кто не выказывал желания служить Тооредаану), благо, берег обычно был сравнительно недалеко, и отпускали восвояси. (Не забивать же трюмы такой ненадежной добычей как люди). А сами корабли… — Увы, но большинство пришлось просто сжечь, вместе с товарами. — Скорости «толстобоких» и тяжело нагруженных купцов, не соответствовали средней скорости эскадры, да и моряков, чтобы управлять таким количеством кораблей, явно не хватало. Так что из одиннадцати, к эскадре присоединились лишь четыре «трофея», а остальные принесли лишь моральное удовлетворение местью тем, кто долгие годы терроризировал тооредаанские берега.

А в общем — если не учитывать эти «развлечения», в целом плавание вдоль западного побережья, проходило довольно скучно. Особенно для солдат, которых безделье одолело настолько, что даже возможности заняться строевой подготовкой, они ждали с нетерпением, и занимались с невиданной доселе радостью. — Увы, даже на палубе самого большого кредонского «недофрегата», одновременно могли заниматься не более двух капральств, так что ждать своей очереди, приходилось по нескольку дней.

А вот наши герои, скучали несколько меньше…

Готор оказался прав. — Адмирал не удержался от возможности немного поиздеваться над «армейским», и кажется, не только весь корабль, но и весь флот, с нетерпением готовились наблюдать за обучением первого лейтенанта оу Дарээка морскому делу. И многие даже ставили деньги, на то как быстро он сдастся, и запросит пощады.

…Жизнь мичмана, и впрямь была далеко не сахар. Бесконечные вахты, жесточайшая дисциплина, тесный кубрик, где десяток мичманов флагмана, все вместе могли уместиться только стоя, а спали посменно в подвешенных поперек помещения гамаках…

Впрочем — будучи постоянно загруженные работой — юноши нечасто навещали свой кубрик, а уж на дружеские посиделки и беседы, времени у них не было вовсе. (Кажется старший помощник капитана, считал своим долгом, отыскивать работу молодым). А все то время, что они не исполняли свои корабельные обязанности — мичманы постигали разные науки, относясь к этому весьма серьезно, ибо знания — были для них единственным путем к успешной карьере.

На первых порах, обязанностью Ренки стало превратиться в тень одного из соседей по кубрику — мичмана оу Нииги Нииндига. — Весьма серьезного молодого человека, примерно на пару лет старше самого Ренки, вечно ходившего с каким-то хмурым и озабоченным выражением на лице, будто он был обижен на весь мир.

Впрочем, как вскоре понял благородный оу Дарээка, — сие выражение лица, проистекало не столько от недостатков характера мичмана, сколько от его решительного желания преуспеть на выбранном поприще. Ибо сыну потомственного моряка из разорившегося рода благородных оу, ни на что иное, надеяться не приходилось.