Дум Андрей - Гримерка Буратино

— Что и наши укороты не помогут? — спросил, и показал Борну висящий сзади на ремне, ПП.

— Я думал у вас «эй-кей-фоти-севн», — с удивление произнёс Борн. — Лейтенант, и давно в Советской Армии израильские пистолеты-пулемёты «Узи»?

— Какие «узи»? Это — ПП 68. Их производят на Грязевском оружейном заводе, калибр 9-мм. Конструктор — Галкин Максим Александрович. Им вооружаются ВДВ, спецназ и…

— … Внутренние войска, — Борн это так уверенно сказал, что Чесноков с Рублёвым удивлённо переглянулись, — А в вагоне зэки? Человек сто впихнули?

— Да. Не, всего тринадцать.

— И направляют их на суховскую зону. Я прав?

— А откуда вы знаете?

— Так я ж местный!

— Какой местный? Тут везде «белоказаки», а колония лет десять, как существует.

— «Белоказаки» говоришь. Ну, я вам счас «красного» приведу, легенду Советской Армии. И Борн помахал рукой в сторону машины.

— А как к вам обращаться? — спросил сержант. Не понял Рублёв ироничности Борна. А лейтенант заметил, что ирония в глазах Борна прямо заплескалась.

— Ммм, сегодня меня называли: товарищ, господин, хозяин, пан, рыцарь и просто Борн. А вот и легенда. Веня, раскрыв рот, смотрел на подходящего вместе с казачьим офицером, Маршала Советского Союза Будённого Семёна Михайловича, молодого и в гражданской одежде.

— Ребята — Будённый! На перрон высыпали остальные вэвэшники. Вояки обступили смущённого Будённого, и чуть ли не брали у него автограф. Рублёв, сноровисто, что-то вталкивал землякам и восхищался. Холодов, угрюмо смотрел на царского офицера. Казачий офицер пытался сохранить на лице значимость. Борн, вытащив какую-то коробочку водил ей по толпе. Лейтенант, улыбался, тормошил свои мысли на предмет нелогичности, чтобы сделать вывод: — Я в царской армии служить не буду. А парни тут не пропадут. Хех, курорт Пицунда, понимаешь!

— Ну, что, бойцы, сдаёмся? — проговорил Борн, коробочка смотрела прямо на Веню.

— Да. И мы требуем к себе, это… — Веня замолчал, ибо в мыслях был на воображаемом пляже. Лейтенант, сказав «да», колебался. Долг офицера и пляж ещё боролись.

— Сдача почётная, и без ущемлений прав и свобод для бывших солдат ВВ. Я прав, атаман? — Борн довольно посмотрел на атамана.

— Угу. Подтверждаю.

А дальше для Вени было всё, как в тумане. Состав отогнали в тупик, Борн слил в канистру 20-ть литров бензина марки А-90, забрал себе один ПП-68, он же «Узи»; с шестью магазинами в подсумках. — А Борн — хомяк. Тащит всё, что плохо лежит, — подумал Рублёв. И совсем не расстроился когда узнал, что дядя взял себе ПП Рублёва. Подъехали телеги, на них по списку Вени, посадили притухших зэка, чтобы отвезти их местный чертог. На две телеги посадили вэвэшников и машинистов, в сопровождении машины Борна, в которой сидел и Веня, дембелей довезли до их нового дома. Дом был на два хозяина, новый; когда подвезли раскладные кровати с матрасами и постельным бельём, стало совсем неплохо. Соседи принесли покушать, атаман заплатил, и ещё десять рублей дал Вене. Веня, молча, взял деньги, Рублёв поблагодарил. Борн повёз атамана к себе ужинать. Предложил и Вене и Буденному, но они отказались.

— Ну, ты, заходи, если что. Пока, лейтенант.

— До свидания.

Веня вернулся в дом. Поужинали, разместились по кроватям, бывшие вояки пофантазировали, что их ждёт впереди. Потом все помылись в душе и завалились спать. Только Веня не ложился, бродил по двору, и около калитки нарвался на неприятный разговор с белогвардейским есаулом. Есаул по фамилии Ястребов, тыкал в лицо Вене пачкой денег, и пьяно бранился. Если бы не висящие на руках Ястребова местные красотки, не известно бы, чем этот разговор завершился. Красотки-жалмерки утянули есаула прочь от скандала, а Веня пошёл спать. — Жаль, родителей больше не увижу. На глаза набежали слёзы, их Веня мужественно отогнал. — И где здесь логика? — спрашивало почти заснувшего лейтенанта мышление. Но Веня перевернулся на другой бок и заснул сном здорового молодого мужчины.

Я загнал джип во двор. Как обрадовался Николаич, что привёз атамана на ужин, обрадовано потёр руки, можно было расслабиться, и смотришь, знакомство поближе завести со здешней «вертикалью власти».

— Слушай, Борн, а он наш сосед. Я ему рукой махал. Это таки надо спрыснуть! — шепнул на ухо Борисов.

— Давай. Борисов успел переодеться в спортивный костюм Ардальона и выглядел богато. Он, сам, поставил под виноградником у флигеля пластиковый стол и три стула. Эльза принёсла запечатанную бутылку коньяка «Martell XO» и закуску, из пакета «астраханской дивы».

— Прихватизировали, — закреплял понравившееся слово Николаевич. Сели за «мужской» стол, атаман опять перекрестился, и стали кушать ароматный напиток. Себе позволил только грамм пятьдесят, а вот Борисов и атаман после двух рюмок, стали пить коньяк стаканами.

— Ты, Борн, не жадничай, такой момент, понимаешь. Я не понял, какой момент, выпить или познакомится. Разговорились. Я поведал атаману, что тоже служил в Советской Армии.

— И как, удачно? — поинтересовался Шатров.

— Удачно, — ответил, — полтора года ваксил гуталином асфальт, чтоб блестяще-чёрным был. И осенью листья зелёной краской красил. Наш генерал, понимаешь, любил весну, понимаешь. Гы-гы, от атамана. А Борисов в СА не был. Не довелось ему армейского дурдома испытать.

— Борн, я смотрю, ты жалеешь, что служил?

— Как бы ни так. Два года в портянках, зато — век воспоминаний. Да, и интересно было. И важный гость стал свои вопросы задавать. Главным ответчиком был Николаич. Я отмалчивался, а немного погодя, когда затронули нашу технику, показал возможности мобильного телефона, атаман выпал в осадок, и после всё, что мы ему говорили, принимал без «критического анализа». Потом в осадок выпал Борисов, когда узнал, что мы попали на часть Донской земли и вместе с нами на территории Ясной очутились разные объекты и люди: из 1968, 1972, 2014 годов.

— Как? — только и сказал Николаич. Нашёл знатоков, как же.

— На всё воля божья. А, как мы ещё могли объяснить такое. — Если бы они ещё знали мою «эпопею»! Пауза. И неунывающий Борисов стал рассказывать разные анекдоты. Я рассказал несколько анекдотов про Штирлица. Гы-гы. — Кто о чём болит, — подумал коряво. Борисов принёс ещё две бутылки. Вышла перезагрузка стаканов. Пришла Зося, взглянуть, что я наснимал на вокзале. Посмотрела видеоряд, хмыкнула, отказалась от настойки и поменяла у нас тарелки. Солнце, к сему времени село, включили переноску. И под эту переноску, Шатров полез смотреть наши машины.

— Автомобили, все ваши? — спросил.

— То почтовая машина. А это Борна и Зоси, — не мигнув глазом, соврал Николаич, и без перехода, — возьмешь меня личным шофёром?

— Та ну на. Я что — император? — отчеканил Шатров, и тоже без перехода, — а не хило живут работники почты.