Unknown - Побег в другую жизнь (СИ)

Лечение мы начали в тот же день. Я очень сомневался, что хоть что-то получится. Руки больной совсем не слушались ее, и ей едва удавалось удержать их на одном месте хотя бы минуту. Барсику это совершенно не нравилось, он нервничал, гневно орал, пытался вырваться. Хорошо, хоть в драку не лез. Я еле его удерживал в течение минут пятнадцати, потом он таки вырвался и убежал. Больная беззвучно заплакала, я только отвел глаза. Присутствовавший при этом лекарь, Белин, предложил:

- Надо его связать. Я принесу веревки.

- Нет, - неожиданно твердо сказала Риана Ордис, - он и связанный будет кричать и биться, а это очень неприятно. И он может что-нибудь себе повредить. Может, есть другой способ?

Меня внезапно осенило:

- Есть такая трава, которая может его привлечь. Назвать ее я не могу, не знаю, как называется на вашем языке, но по запаху узнаю.

Белин скептически хмыкнул, но все же повел меня в свой кабинет.

- Ее применяют как легкое успокоительное средство, - сказал я. – А коти привлекает ее запах.

Слава богу, валерьянка, или что-то на нее похожее, у Белина нашлась, и даже уже в настое.

С ней дело пошло легче. Барсик словил свой кайф и заснул. Больная, наконец, сумела удержать свои руки в контакте с ним на довольно долгое время.

Поить кота валерьянкой каждый день мне не хотелось, но как-то решать вопрос было надо, и, скрепя сердце, я предложил кире:

- Возьмите его с собой, в свои покои, старайтесь почаще его гладить. Я буду приходить каждый день, смотреть, как идут дела. Он быстро привыкнет к вашему присутствию.

Она согласилась. Я отнес спящего кота в ее будуар, уложил на диван.

- Он может начать метить мочой помещение, как свою новую территорию, придется вам это потерпеть. Надо внимательно следить и отмывать каждую метку, моча у них очень пахучая. Внимательно следите также и за его ящиком для туалета, он всегда должен быть чистым, иначе он справит нужду в другом месте. Лучше всего будет выпускать его во двор, но сначала он должен освоиться в доме. Я скажу, когда можно будет его выпускать. Он довольно агрессивен к чужим, может и укусить, и поцарапать. Это очень болезненно, когти и зубы у него острые. Советую не наказывать его физически, результат будет прямо противоположный.

Женщина молча слушала и кивала на каждый пункт моего инструктажа.

Я погладил Барсика по широкому лбу и вышел, не прощаясь. На душе было так тяжело, как будто я оставил его на растерзание врагам. Или, что вернее, как будто я добровольно капитулировал, сдался и теперь жертвовал им для спасения своей жизни.

Это иррациональное ощущение предательства никак меня не покидало, хотя умом я понимал, что дело как раз обстоит наоборот. Приручив Барсика, что много времени не займет - котяра был уверен в себе и в своей неотразимости, никого и ничего не боялся - они поймут, что вполне смогут обойтись без моей помощи. Котята быстро растут, Мася тоже постепенно возвращается к своему обычному робко-настороженному поведению. Если ее поймают, сопротивляться она не будет. А уж о котятах и речи нет, они бы и сейчас с удовольствием играли и всячески общались с кем придется, если бы им это позволялось.

Ценность же Ости продлится ровно до того момента, когда они окончательно уверятся, что ее состояние действительно улучшается от контакта с кошками. Дольше сохранять ее жизнь и благополучие лишится практического смысла.

О том, что может произойти с нами потом, я боялся думать. Генерал, не моргнув глазом, прикажет нас устранить, как ненужных свидетелей, если сочтет необходимым, в этом я не сомневался. И, пойдя на это сотрудничество, я, возможно, подписал нам с Ости смертный приговор в будущем. Но если бы я не стал сотрудничать, нас могли ликвидировать сразу, сочтя бесполезными и угрожающими репутации и общественному положению генерала. А так у нас еще оставался небольшой шанс найти союзника и выжить. Конечно, я мог ошибаться и сгущать краски, даже, учитывая мою склонность всегда ожидать худшего, скорее всего, это было так. Все-таки не настолько большой урон мы с Ости могли нанести, да и не такую уж жизненно важную для империи ценность представляли. Кармох – болезнь страшная, но редкая. Хотя, конечно, лекарство от нее иметь никто не откажется. Но сидеть сложа лапки и надеяться на лучший исход я просто не имел права. И в любом случае не хотел оставаться под властью генерала всю свою жизнь. Надо было что-то делать, но пока ничего не получалось, я даже не мог определиться, в каком направлении думать.

О том, что будущее у нас весьма туманное, если не сказать, страшное, говорило и то, что с нами продолжали общаться все те же люди, никаких новых лиц не появлялось. Нас продолжали держать взаперти, даже, проходя по дому под конвоем неизменного кивара Линдского, я никого не встречал. Похоже, генерал решил хранить все в полной тайне, и это меня пугало до потери самообладания. Первоначальный план наладить хорошие отношения с пациенткой тоже никак не удавалось воплотить. Общение с ней у меня было хоть и ежедневным, но коротким и проходило всегда при свидетелях – лекаре и конвоире. Да и женщина была настолько измучена и напугана своей болезнью, что ей, очевидно, не было дела ни до чего другого. Я уже почти отчаялся найти выход.

Так прошло несколько дней. Я весь издергался из-за мрачных мыслей, да и постоянное сидение взаперти сказывалось не лучшим образом ни на мне, ни на Ости. Чтобы не сорваться ненароком на девчонке, я предпочитал молчать. Ости ко мне тоже не лезла, играла с котятами, много спала. Хоть физическое состояние ее снова начало улучшаться, и это немного радовало. Барсик попривык к пациентке, и теперь более или менее спокойно давал себя гладить. Лучше кире Ордис, конечно, не становилось, но и ухудшения пока не было. С генералом я больше не встречался и не знал, радоваться этому или огорчаться.

Кроме госпожи Ордис, единственным человеком, с которым я вступал в непосредственный контакт, оставался капитан Дарен Астис. Воплощение всего имперского зла в нем я видеть уже перестал, но он продолжал бесить меня своей холодной вежливостью и невыразительным взглядом. От моих попыток расспросить его, он отделывался всегда одинаковыми словами, что отвечать на мои вопросы не уполномочен, или просто молчанием. И даже если бы я хотел наладить с ним более теплые отношения, я бы просто не знал, с какой стороны подступиться. Он был совершенно непроницаемым, как будто не имел никаких чувств или мыслей. Пока однажды…

В тот день я встал гораздо позже обычного, заснув только под утро из-за мучительных бесплодных раздумий. Я только вышел из ванной и, стоя в одних штанах, вытирал полотенцем волосы. Попав в Дерей, я ни разу их не стриг, сначала из экономии, потом потому, что захотелось попробовать носить длинные волосы, как многие здешние мужчины. Мне понравилось, и теперь мою голову украшала (я надеюсь) довольно густая, слегка вьющаяся каштановая гривка до плеч. Когда дверь открылась, я резко вскинул голову и успел поймать ошеломленное и даже восхищенное выражение на лице вошедшего капитана. Все это длилось буквально какие-то мгновения, но все же в увиденном я не сомневался. Лучис как-то сказал мне, что у меня красивое тело, но в одежде это трудно заметить. «Ты теряешься в одежде, - сказал он, любовно поглаживая меня по груди, - но ходи ты голым, тебе бы проходу не давали. У тебя очень соблазнительное тело, небольшое, тонкое, но сильное, упругие мышцы и кожа белая, гладкая…» Лично мне оно таким уж красивым не казалось, я считал себя слишком мелким и худосочным, но Лучису явно нравилось. Значит, и другому мужчине я мог показаться красивым и сексуальным?