User - o bdf4013bc3250c39

приглашенным на поминки, и вовсе приходилось втягивать необъемные

животы, чтобы успеть занять место за поминальным столом. Эти двое-трое

были приятелями отца, такими же, как и покойный, выпивохами и

матерщинниками. Но сейчас они попритихли, подобрались, напустили на

себя по возможности скорбный вид и косноязычно лепетали матери неловкие

слова соболезнования. Остальных гостей было человек восемь: соседи, брат

матери дядя Петя, бригадир отца Семен Карпович.

В кухню столько людей не поместилось бы, и стол установили в большой

комнате. Гости чинно расселись, приличия ради помолчали, не притрагиваясь

к посуде и дожидаясь слов хозяйки. Наконец мать, укутанная по глаза в

черную косынку, поднялась и дрожащим голосом пригласила дорогих гостей

помянуть погибшего Николая. Умолкнув, мать всхлипнула, уткнулась лицом

в носовой платочек, села и громко разрыдалась. Дядя Петя обнял ее за плечи, успокаивая. Набравшись сил, мать сказала сквозь слезы:

- Кушайте, не обращайте внимания, - и гости, понемногу оживившись,

зазвенели стаканами и вилками.

К концу обеда трезвыми за столом оставались только мать и Зина. Бригадир

Семен Карпович, утешая мать, громко рассказывал ей о профессиональных

достоинствах мужа, о том, что никто так точно и красиво, как покойный, не

умел разделать говяжью тушу. «Товарно, главное – товарно!» - все умилялся

он. Мать, утирая слезы, кивала ему, опустив в пустую тарелку безнадежный

взгляд.

63

«К чему это все теперь? – глядя на бригадира, думала Зина. – Лучше бы

выделили матери материальную помощь от работы, а то вон последние

копейки пришлось за похороны заплатить. Теперь деньги только будут через

месяц, не раньше – мамина зарплата и моя стипендия».

Когда провожали гостей, Зина в прихожей все это и сказала бригадиру – без

обиняков, не стесняясь.

- Это, конечно, дело возможное, - пряча глаза в пол, пробормотал

непослушными губами набравшийся Семен Карпович и поспешил удалиться.

«Сказано – забыто. Разве вспомнит, когда протрезвеет?» - грустно

улыбнулась Зина, однако через неделю мать вызвали в универсам и выдали

материальную помощь – двадцать рублей.

- Доживем, доченька? – спросила мать, откладывая деньги в платяной шкаф.

- Чего же не дожить, мама, - согласилась Зина, - мы с тобой деликатесов не

потребляем. У меня скоро стипендия.

- Да и у меня зарплата вот-вот, - добавила мать.

- Видишь, как здорово, - Зина обняла мать. – Ты давай успокаивайся, впереди

у нас целая жизнь.

Мать знала, что дочь не любила отца, и, уразумев намек Зины, хотела было

снова надуться, но передумала, в душе согласившись с нею.

«А ведь и правда, - решила мать. – Мертвым – земля пухом, а живым жить

надо. Особенно ей. Она у меня вон какая домовитая», - улыбнулась она, глядя

на дочь, накрывавшую на стол.

Постепенно мать оттаяла, снова стала ласковой с дочерью, и в квартире

Гвоздевых, казалось, навсегда воцарились покой и тишина.

Зина училась уже на пятом курсе, когда мать собралась на пенсию.

64

- Устала я очень, Зина, - жаловалась она дочери. – Руки уже отваливаются.

Как ты посмотришь, если я оставлю работу?

- Конечно, мама, - тут же, ни секунды не раздумывая, согласилась Зина. Она и

сама уже несколько месяцев видела, что матери все труднее и труднее рано

вставать и собираться на работу, до которой никаким транспортом не

добраться, а приходилось идти пешком километра два. Два туда, два обратно

– где ж набраться таких сил женщине, которой недавно перевалило за

пятьдесят?

- Отдыхай, мама, - еще раз сказала Зина. – Как-нибудь проживем. Скоро я

получаю диплом, устроюсь на работу, проживем.

- Тебе ведь тоже век не сидеть одной, - издалека начала мать, и Зина,

прекрасно понимая, о чем та говорит, категорично ответила:

- Если ты о замужестве, то пока такого вопроса на повестке дня не стоит.

Надо хорошую работу найти, заявить о себе, достичь чего-то в конце концов.

Я, например, диссертацию хочу написать. Какое уж тут замужество? Семья, дети – всем этим, я уверена, нужно обзаводиться потом, когда сам уже что-то

из себя представляешь.

Матери трудно было возражать ученой дочери, и она не стала спорить,

напоследок промолвив:

- А то квартира есть, жить где найдется…

- Ты моя хорошая! - рассмеялась дочь, кинувшись обниматься. – Спасибо

тебе за предложение, но пока что в своей комнате я буду жить одна. Ладно? –

нежно спросила она, чмокнув мать в щеку.

- Твое дело, конечно, но здоровьишко-то мое не вечное. Внучат бы

понянчить.

65

- Я гарантирую тебе еще несколько десятилетий полноценной жизни, дай

только начать работать, - успокоила ее Зина. - А за внучатами дело не станет.

Если ты так настаиваешь, в ближайшие пять, - она призадумалась, - нет, семь

лет я подарю тебе очаровательного пупсика. Будешь его купать, пеленать, тетешкать. К тому же просто так, с бухты-барахты замуж ведь не выходят, -

вполне серьезно добавила она.

Зина, в отличие от многих ее однокурсниц, ни с кем не дружила, хотя ей

пошел уже двадцать второй год. В то время когда подружки отправлялись на

танцы или в кафе, она предпочитала посидеть в библиотеке и просмотреть

две-три полезные книжки. Она и впрямь никого еще не любила, а

многочисленные заискивания и даже откровенные намеки сокурсников (Зина

и вправду была миленькой) она спокойно игнорировала, не закатывая истерик

и не впадая в морализаторство. Просто отвечала очередному искателю двумя-

тремя вескими фразами, и у того раз и навсегда пропадало всякое желание

возобновлять свои амурные поползновения. Это отнюдь не означало, что ей

вообще никто не нравился. Но Володя Калугин, учившийся на курс старше

нее, в прошлом году окончил институт, работал учителем в подмосковном

Одинцове и, судя по слухам, счастливо женился и уже стал отцом.

Так что все свое свободное время Зина уделяла учебе: пропадала в

библиотеках, делала выписки, вчерне набрасывала дипломную работу. К тому

времени она успела полюбить произведения Андрея Белого и Федора

Сологуба и захотела заниматься изучением их творчества. Ее научным

руководителем был историк русского Fin de siècle,5 знаток Серебряного века, заведующий кафедрой теории литературы профессор Константин Генрихович

Швец, и Зина с увлечением взялась за предложенную им тему: «Поэтика грез

и сновидений в прозе Федора Сологуба». Зина составила план, содержание

5 Fin de siècle (фр. «конец века») — обозначение периода 1890—1910 годов в

истории европейской культуры. В России более известно как Серебряный век.

66

глав, сделала выводы, написала заключение и представила эти наброски