Yuriy - o fad3c0960b610c79

- Прекрасно помню.

- Так вот. Сегодня поступили тезисы доклада от одного студента. Очень

интересные, оригинальные тезисы. Неординарное решение одной проблемы.

- Я не сомневался, что среди ваших учеников есть достойные студенты.

- Благодарю. Но все дело в том, что это не наш ученик, то есть не Рябича и не мой, если вы об этом. Это ученик профессора Кучина.

- Вот как? И что же?

- Но Кучин никогда не занимался Второй мировой войной. Я ему позвонил, но он

даже не знает о том, что его ученик занимался этим. Во всяком случае, Илья

Матвеевич ничем ему не помогал в подготовке тезисов.

- Любопытно. А как зовут студента?

- Константин Онипко.

Если Лобов чего и ожидал, то только не этого.

«Интересное дельце! – промелькнула мысль. – Что ни час, то новые крутые

виражи!»

- А что за тема?

- Причины начала Великой Отечественной войны. И вся мысль тезисов как раз в

таком подходе, против которого всегда возражал Кучин. Я бы сказал, разработка

темы совершенно в духе Василия Нифонтовича.

- Так-так, позвольте подумать, - Лобов растерянно встал со стула и подошел к

окну. Помолчал минуту-другую. Потом повернулся к Родскому и спросил:

- Максим Эдуардович, Онипко – слабый студент?

- Посредственный. Звезд с неба не хватает. Все, кто не справился в семинаре

Рябича, автоматически переходили в семинар Кучина. Больше идти было некуда

Онипко не исключение. Он, конечно, старается, но, как говорится, Бог не дал.

- Тогда чем вы объясните такой успех?

- Ума не приложу, Всеволод Никитич. Впрочем… Вы знаете, что Ксения Рябич… ну

что она близка с этим Онипко?

- Да, теперь знаю.

44

- Тогда, может быть, она как-то посодействовала тому, чтобы, например, какая-то

идея отца или, допустим, конспект будущей книги, стали доступны ее

возлюбленному? Я склонен предположить, что так и было.

- А возможно, что и Ксения не при чем. Онипко ведь бывал на даче Рябичей во

время отсутствия профессора. Мог сам открыть компьютер или посмотреть его

записи… А вы сами не слышали от профессора об этой идее?

- Именно о такой никогда. У него было несколько теорий относительно начала

войны, но об этой мне ничего не было известно. Наверное, уместнее всего

поговорить об этом с самим Онипко.

- Вы правы, - согласился Лобов и набрал нужный номер. – Вне сети.

- У меня где-то есть его домашний. Сейчас, - Родский полистал какую-то тетрадь и

назвал номер. Лобов подавил нужную комбинацию кнопок и почти сразу ему

ответил женский голос.

- Добрый день. Нельзя ли услышать Константина?

- Его не будет несколько дней. Он срочно уехал из Москвы.

- Спасибо, - Лобов повесил трубку и глубоко задумался.

- То, что Онипко воспользовался идеями Рябича, - наконец произнес он, - это

скорее последствия смерти профессора, а не ее причина. К тому же, поверьте мне, Онипко на убийство просто не способен. У меня, так сказать, глаз на преступников

за долгие-то годы.

- Скажите, Всеволод Никитич, а меня вы поначалу тоже подозревали? – хитро

прищурился Родский.

- Когда услышал о вас от Ксении как о талантливом ученике ее отца, естественно, заинтересовался. Но едва увидел, понял, что вы – не убийца.

- И на том спасибо, - он помолчал немного, потом осторожно спросил: - Так кто же

в таком случае? Кто?..

- Увы, всего я не могу вам сказать, Максим Эдуардович, в интересах следствия.

Даже в силу моих симпатий к вам. Меня волнует одно – куда это пропали вдруг

Тамме и Онипко?

- Как? Ирина Арнольдовна тоже исчезла?

- С концами, как говорится. Дома нет, на работе не появлялась.

- А вы были у нее дома?

- Нет, только звонил в дверь. Никто не открыл.

- А вы не предполагаете… - страшным шепотом, озираясь по сторонам, начал было

Родский.

45

- Возможно, вы и правы, - не подавая признаков нетерпения, распиравшего его, ответил Лобов. - Ну, мне пора. Всех благ. Если что – обращайтесь… Кстати, как

поступите с работой Онипко?

- По всем правилам я обязан ее принять для конференции. Другое дело, как он

выступит…

- До свидания, - и Лобов стремглав, не вызывая лифта, сбежал вниз и позвонил

Суровину:

- Николай Владимирович, нужно срочное разрешение прокурора на вскрытие

квартиры Тамме… Думаю, найдем… Только завтра? Ну что ж, придется ждать.

Весь вечер Лобов пытался дозвониться до Тамме и Онипко. Тщетно. Полночи он

ворочался, сознавая, что две зацепки, необходимые ему для окончательного

прояснения дела, ускользнули из рук.

6.

Третий день расследования принес Лобову две вести – хорошую и не очень.

Прискорбной новостью было то, что суд согласился поместить Кучина в изолятор

временного содержания. Суровин отправился арестовывать профессора прямо на

кафедру, предчувствуя свой триумф. Лобов посоветовал ему не поступать так

картинно, ведь, возможно, в дальнейшем придется перед Кучиным извиняться, но

следователь был непреклонен.

«А у меня еще ни одного доказательства!» - сокрушался Лобов. Впрочем, хорошо

было то, что разрешили вскрыть квартиру Тамме, и через час Лобов с бригадой

слесарей и оперуполномоченными выехал туда.

Подъехали быстро, за дело, пригласив понятых, принялись без лишних

проволочек. Вот тяжелая металлическая дверь подалась, и Лобов первым вошел в

квартиру.

На первый взгляд ничего подозрительного, беспорядка нет, следов борьбы тоже.

Лобов прошел по комнатам, заглянул в ванную, на кухню. Собирался было

вернуться в прихожую, как замер, ошеломленный. В углу оконного кухонного

окна чернела арабская вязь:

لتاقل

ا ب ل ةنبا

Придя в себя, Лобов открыл ударопрочный кейс-контейнер и приготовил к работе

новейший немецкий экспертный комплекс, выделенный ему для работы

Суровиным. Подключил к устройству фотоаппарат и сфотографировал надпись.

На мониторе ноутбука появилось четкое изображение оконной рамы и черных

46

штрихов арабской вязи. Теперь оставалось узнать, как давно были нанесены

письмена. Планшетным сканером он скопировал изображение в компьютер и

задал программу. Через минуту компьютер выдал результат: надпись сделана

тридцать девять часов назад.

«Позавчера, - размышлял Лобов. – Значит, тогда она еще была дома. Что же

заставило ее написать это? Для кого?»

Однако надо было составить протокол осмотра. Когда все было готово, понятые

подписали документ, и слесари принялись корпеть над дверью, чтобы привести ее

в состояние, в котором она могла бы закрыться для опечатывания. Лобов достал

мобильный телефон и набрал номер Ксении.

- Ксения, добрый день. Это Лобов, помните?.. Извините, но вы не в курсе, где

может быть Ирина Арнольдовна Тамме?