Yuriy - o fad3c0960b610c79

- Хорошо, - кивнула Тамме. – Десять лет назад жена Рябича умерла от инфаркта.

Василий Нифонтович как-то снова увидел меня на какой-то конференции,

кажется, в Венгрии. Мы два вечера гуляли с ним у Дуная, и он сделал мне

предложение. Я понимала всю ответственность такого шага, а потому просила его

не спешить. Он, как деликатный человек, согласился и лишь оставил за собой

право ежемесячно напоминать мне о своем предложении. Каждый месяц он дарил

мне роскошные цветы и богатые подарки. Через год такого общения я согласилась

стать… его подругой… вы понимаете…

- И как к этому отнеслась Ксения?

- Предсказуемо. Как поступает всякая девушка-подросток. Ревновала отца к

каждому его шагу в мою сторону. Устраивала дикие истерики. Меня вообще

53

видеть не хотела. Как я только ни старалась – пробовала водить ее на интересные

художественные выставки, предлагала лучшие театральные премьеры – тщетно.

Она или отказывалась, или соглашалась пойти только вместе с отцом. Одним

словом, ненавидела меня. Возможно, поэтому, я и не стала официальной женой

Василия Нифонтовича. Когда Ксения подросла, она стала немного помягче.

Теперь ее неприязнь выражалась лишь в сарказме и элементарном

игнорировании. Опять же поэтому я почти не бывала у них дома, лишь на даче, когда ее там не было…

- Она не обвиняла вас в том, что случилось с ее матерью?

- Еще бы! Она считала меня основной причиной смерти матери, хотя Варвара

Серафимовна болела давно, а при ее жизни Василий Нифонтович ничем не

запятнал супружества…

- Ирина Арнольдовна, с психологией все понятно. Расскажите, пожалуйста, что

случилось за эти дни. Как вы обо всем догадались?

- Тут и догадываться было нечего. Почти весь минувший год Ксения давила на

отца, чтобы он разрешил ей выйти замуж за студента одного из нашего вуза –

Онипко, кажется. Отец отказал и посоветовал ей обратить внимание на

перспективных ученых – например, на Максима Родского. Это талантливый

молодой человек, поверьте мне…

- Согласен с вами. Мы с ним знакомы.

- Ну вот, видите. Не думаю, что в наше неспокойное время Василий Нифонтович

был так уж неправ. Поэтому он оставался совершенно безучастен ко всем

требованиям Ксении.

- У нее были свои деньги?

- Конечно. Отец постоянно давал ей карманные. Кроме того, у нее был свой счет, который пополнялся в том числе и за счет процентов, и за счет отцовских

вливаний после гонораров. Видимо, ей было мало. Если бы вы не схватили ее, через полгода она стала бы наследницей всего отцовского капитала.

- Уже не станет, - успокоил Тамме Лобов. – Теперь давайте все-таки к последним

трем дням. Если вы не устали.

- Нет, я расскажу. Об убийстве Василия Нифонтовича я узнала в интернете,

разумеется. Часов в одиннадцать утра. И сразу вспомнила ссору, которая

произошла у него с дочерью недели за две до этого. Ксения требовала, чтобы ее

жених был прописан в новой квартире, которую отец хотел купить, кричала, что

не потерпит, если туда станет являться «эта тварь», как она меня называла. Я все

54

слышала, я была в то время на их даче, на кухне, когда внезапно приехала Ксения.

Отец потребовал дочь извиниться передо мною и впредь не называть так дорогого

его сердцу человека. Она вспылила, выбежала из дома и уехала…

- А на чем она приехала и уехала?

- На том самом «лексусе», который, как сообщали в интернете, был обнаружен на

месте убийства… Ну вот, в момент той ссоры Ксения обронила страшные слова, адресованные, кажется, не столько отцу, сколько мне. Она выкрикнула: «Ты еще

пожалеешь о своем рождении!» Угрожать напрямую отцу она, конечно, не

отважилась… С тех пор я ее не видела. А когда узнала про убийство, тут же все

поняла. Поняла и она, поэтому и решила со мной разделаться. После полудня

позвонила мне и сказала, что хочет меня видеть и что готова приехать ко мне

домой. Я ответила, что вряд ли найду для этого время. Мне стало ясно, для чего

она хочет приехать ко мне. Я не отвечала на телефонные звонки. А уже вечером

она сама пожаловала ко мне. Звонила в дверь, я не открыла. Потом в окно я

увидела, как она села в свой «лексус» и уехала. И тут я поняла, что нужно делать.

Надо было непременно сообщить вам. Но идти к вам напрямую я боялась, так как

Ксения могла выследить меня по дороге и сбить, например, машиной. А вашего

телефона не знала. Да и не время было выяснять что-нибудь, поймите меня. Я

была уверена, что в ходе расследования обязательно всплывет мое имя, а

поскольку связаться со мной будет нельзя, то непременно попадут в квартиру.

Поэтому я и написала те письмена на оконном стекле…

- Но почему по-арабски?

- Люблю этот язык, пишу на нем свободно и с удовольствием. Так что вышло

машинально, по привычке. Но ведь разве составит труда следствию перевести эту

фразу?

- И потом?

- Потом я собралась и задумала уехать на время в Подмосковье, к своей подруге.

Не для того, чтобы скрыться от следствия, поверьте, но чтобы скрыться от Ксении.

Я знала, что в ярости она способна на все. Впрочем, вы уде убедились в этом. Я

собралась, вышла через заднее крыльцо и едва вошла в темный проходной двор, как тяжелый удар по голове лишил меня сознания и свалил с ног. И слабо как-то, отдаленно, услышала последние слова: «Увильнуть вздумала, кочерыжка старая!»

Очнулась на даче, прикованная к батарее. И почти два дня провела в оковах…

- Что хотела от вас Ксения?

55

- Наверное, ничего особенного. Просто хотела скрыть меня от следствия. Ведь она

ежедневно по несколько раз звонила следователю… Николаю Владимировичу,

кажется, и узнавала, как идут дела, не найден ли убийца. Вчера он ей ответил, что

предполагаемый преступник арестован, и Ксения заметно подобрела ко мне. Дала

поесть, обещала, если буду себя хорошо вести, оставить меня в живых. Не

понимаю только одного. Допустим, Кучина осудили бы. Что бы она сделала со

мной? Ведь я могу, оказавшись на свободе, пойти и все рассказать…

- Ирина Арнольдовна, скажу вам откровенно. Она в любом случае не думала

оставлять вас в живых.

Тамме вздрогнула, Лобов погладил ее по плечу и продолжал:

- Страшное позади. Но если бы не ваши письмена, произошла бы трагедия.

- Спасибо вам, Всеволод Никитич, - на глазах Тамме навернулись слезы.

- Не за что, Ирина Арнольдовна. Это моя работа. Поправляйтесь, - и,

поклонившись, вышел из кабинета.

… Допросы Ксении шли полным ходом. Суровин сказал, что девушка не желает, чтобы на ее допросах присутствовал Лобов, а потому он встретился со

следователем во время обеденного перерыва.

- Всеволод Никитич, восхищаюсь вами, - Суровин встал из-за стола, шагнул к