Борис Батыршин - Коптский крест. Дилогия

От невесёлых размышлений Каретникова оторвал звонкий голосок:

- Смотрите, Андрей Макарыч, какой блестящий кавалер! Из какого он клуба, вы не знаете?

Доктора дергала за рукав Евгения Александровна девятнадцатилетняя сестра милосердия. Девица годилась ему в дочери, но в клубе было принято обращаться друг к другу по имени - отечеству.

- А что это за у него мундир? Я такого ни разу не видела... - щебетала барышня.

Каретников снял запотевшее пенсне, протер этот нелепый аксессуар - а что делать? Образ требует! - и пригляделся. И понял чем так удивлена Евгения Александровна.

Перед лавочкой с сувенирами, стоял кавалергард. Нет - КАВАЛЕРГАРД! Каретников слабо разбирался в мундирах конца девятнадцатого века, его любимыми эпохами были Первая Мировая и наполеоника. Но и этих знаний хватило, чтобы понять - облачение реконструктора безупречно. Можно сколько угодно рассуждать о правильных выпушках, исторически достоверных пуговицах, аутентичном крое отворотов мундира... но как добиться вот такой цельности образа? Что заставляет поверить, что сюртук и лосины привычны хозяину, не менее, чем тренировочный костюм? А иначе - самый "правильный" мундир будет висеть, как тряпка, надежно определяя своего владельца в категорию ряженых...

А этот персонаж был кем угодно, только не ряженым. Парадный мундир тяжелой лейб-гвардейской кавалерии, - белый, с желтым приборным сукном*, - сидел на нем как влитой. Крытая латунью кираса и каска, увенчанная двуглавым орлом сияли так, что глазам было больно. На боку - палаш в зеркальных ножнах; судя по тому, как небрежно кавалерист поддерживал оружие: ему не приходится задумываться как бы не задеть ножнами юбку стоящей рядом дамы, все происходит само собой...

Ножны серебряно звякнули. Каретников припомнил байку о том, что лейб-гвардейцы бросали в ножны серебряные гривенники, - для такого вот звона. Реконструкторы-кавалеристы пытались повторить этот трюк - тщетно. А тут...

- Барон, вон там, кажется, квасом торгуют, а вы пить хотели....

Рядом с конногвардейцем стоял пехотный рядовой. Он не отличался от других реконструкторов в австрийских, русских, немецких, даже сербских мундирах. Разве что - не вполне соответствовал эпохе; молодой человек был одет в белую рубаху и кепи того образца, что были приняты в царствование Александра Второго.. или Третьего? В любом случае, и форма и снаряжение воссоздано весьма тщательно, даже винтовка не похожа на мосфильмовскую трехлинейку советского образца.

##* Приборное сукно применяется для петлиц, выпушек, отворотов, лампасов и кантов. Отличается по цвету от основного (мундирного) сукна.

- Кто это, Андрей Макарыч? - не унималась Евгения Александровна. - Может, подойдем, спросим? Мы его никогда не видели - странно, правда?

И верно. Круг исторической реконструкции достаточно узок; а уж владелец такого роскошного мундира давно бы привлек к себе внимание. И тем не менее, доктор был уверен - он не видел "конногвардейца" ни на одном из военно- исторических праздников.

- Простите, барон. - церемонно обратился Каретников к незнакомцу. - Ваш мундир - Кавалергардского полка, кажется?

- Лейб-гвардии Кирасирского его Величества. - с удивлением ответил кавалерист. - Ротмистр Корф, к вашим услугам. Простите, а мы разве знакомы?

- Увы, нет. Я услышал, как назвал вас рядовой, - Каретников кивнул на молодого человека, - Вот и позволил себе...

Подобные вещи были в обычае среди реконструкторов - если человек воспроизводит некий образ и хочет, чтобы его называли определенным, соответствующим ему способом - почему бы не порадовать коллегу?

- Каретников, Андрей Макарыч, - в свою очередь представился доктор. - Штаб-ротмистр медицинской службы Ахтырского гусарского полка!

- Гусар? - восхитился "барон" - Рад, весьма рад, не ожидал! А где ваш полк?

- Вон там, у плац-театра. - ответил Каретников. - На лугу, у самой реки, с лошадьми. Хотите взглянуть? Мы как раз туда собирались, верно барышни?

Евгения Александровна и ее спутницы с готовностью закивали, не отрывая от барона восхищенных взглядов. Каретников усмехнулся. Барышни - они во все времена одинаковы...

- Так составите нам компанию, барон? И, кстати - вы с вашим спутником разве не участвуете в баталии?

**********************************************

В 1879-м году на участке Московско-Ярославской железной дороги пустили до Сергиевского Посада особые, "дачные" поезда из немецких вагончиков фирмы "Пфлуг" - с открытыми поручневыми площадками на торцах. Билет в такой вагон стоил шестьдесят пять копеек, против обычных восьмидесяти. Дачные поезда ходили три раза в день и делали по пути до Сергиевского посада по пять-шесть остановок; одна из них как раз и была платформа "Перловская", от которой рукой было подать до посёлка, где жили на даче господа Овчинниковы.

Яша решился ехать к Николке не сразу; после беседы, подслушанной в григорьевском низке, он проследил за Геннадием, Дроном и студентом- кокаинистом - и выяснил, что обитает тот в "Аду", заброшенном барском доме на Большой Бронной, населенном почти сплошь студентами. Слава "Ада" соответствовала названию: по Москве шепталась, что домина этот - рассадник карбонариев и бомбистов, и там витает еще дух нечаевского кружка.

В сам "Ад" Яков соваться не решился и, дождавшись, когда Геннадий с Дроном уйдут, он навел справки об их спутнике. Звали его Владимир Порфирьевич Лопаткин, мещанин из Самары; учился он в Московском Императорском Техническом училище, проживал в "Аду" уже третий год, заработав за это время репутацию отъявленного бунтаря и кокаиниста.

Сам Яков не узнал во Владимире Лопаткине бомбиста, чуть не спровадившего их всех на тот свет; это стало ясно из разговора Геннадия с Дроном. Гости из будущего явно имели к студенту- бомбисту какой- то интерес - но делиться им не собирались ни с Никоновым, ни с бароном, ни с кем- то еще.

Все это было крайне подозрительно и отдавало нехорошим душком; и Яша, здраво поразмыслив, решил посоветоваться с Николкой. В конце концов, только на него Яков мог положиться полностью; даже Корф, хотя и был Яше крайне симпатичен, не вызывал пока такого доверия.

Николка выслушал его со всей серьезностью. Сам он не испытывал подобных чувств по отношению к новым знакомцам лейтенанта, однако ж вполне доверял Яшиному чутью. В итоге, было условлено, что Яша продолжает тайное наблюдение за студентом Лопаткиным, не оставляя, впрочем, вниманием и Геннадия. Заодно Яша припомнил и о том, что пристрастный к кокаину бомбист работает на злодея ван дер Стрейкера, так что упускать его из виду никак не следует. Николка, осознав важность задачи, немедленно вызвался помочь.

Помощь, и правда, была нужна. Предстояло нанести визит бельгийцу, и Яша собирался наладить с Николкой связь с помощью оставленных Олегом Ивановичем раций. Иностранный злодей уже успел продемонстрировать, что крови он не боится - и молодому человеку было бы куда спокойнее знать, что за каждым его шагом следит добрый друг, готовый, если надо, прийти на помощь.