Борис Батыршин - Коптский крест. Дилогия

Что-то огромное, яркое, пронзительно воя, пронеслось впритирку к мальчику, обдав его отвратительным смрадом. Николенька отпрянул, споткнулся о проклятый бордюр, и полетел с ног – спиной вперед. Но упасть ему не дали – мальчик с размаху въехал в кого-то ранцем, получил тумака, сопровождаемого крепким ругательством, отпрянул – и снова был вынужден спасать жизнь, уворачиваясь от другого ревущего ярко-фиолетового чудовища.

Пронзительный визг, заполошные крики…. сильный удар швырнул Николеньку вперед, и мальчик полетел куда-то, под вой сирен и истошный женский вопль – "ребенка задавили!"

Незадачливому гимназисту повезло. Разминувшись на какой-то миллиметр с бампером серебристого "Ауди", он угодил прямиком под следующий за ней микроавтобус – но, на счастье, гастарбайтер-таджик, сидевший за рулем потрепанной Мосгазовской "буханки", успел каким-то немыслимым усилием затормозить. Так что мальчик, лишь получил дополнительное ускорение, вылетел на тротуар и опрометью бросился бежать, оставляя за спиной визг тормозов, крики прохожих и матюги ошалевших от ужаса водителей.

Николенька остановился только в третьем по счету дворе. Два первых он проскочил не задержавшись ни на секунду, шарахаясь от ярких четырехколесных экипажей, загромоздивших обочины, оскальзываясь на сером каменном монолите, которыми была, как коркой, покрыта земля. Но, стоило мальчику влететь в тихий, самого обычного вида дворик – как силы оставили его. Николеньки хватило только на то, чтобы добрести до скамеечки и рухнуть на нее.

Немного отдышавшись, мальчик попытался взять себя в руки и принялся озираться по сторонам. Выяснилось, что давший ему приют дворик лишь на первый взгляд казался обыкновенным. Стоило приглядеться повнимательней – как на свет божий тут же вылезали несообразности. Для начала – двор был вымощен подозрительно аккуратными шестигранными плитами. На уровне крыши небо над ним во всех направлениях пересекали какие-то проволоки; возле окон красовались какие-то несуразные белые тарелки с яркими эмблемами и буквами латинского алфавита.

А вывески?! Они были непривычно яркие, большие, а некоторые даже светились изнутри. Николенька, вроде бы понимал, что на них написано – но почему-то почти все надписи были с ошибками. Буквы и слова, казалось, были знакомые, но во всех отсутствовала привычная буква "ять". А, если приглядеться, то и не только она – скажем, положенных в конце многих слов букв "Ер" Николенька тоже не заметил.

Засмотревшись по сторонам, мальчик не сразу увидел, как из подъезда вышли две молоденькие девушки. Николенька, было, дернулся – подбежать, засыпать вопросами… Но, приглядевшись к незнакомкам, мальчик так и остался на скамейке. Мало того – будь его воля, Николенька растекся бы по спинке, делаясь как можно менее заметным. И ведь было с чего!

Дело в том, что вид у девиц был совершенно дикий. И если первая всего лишь щеголяла в чудовищно неприличном, коротком платье, оставлявшем ноги открытыми куда выше колен, то вторая более всего напоминала чудище из кошмарных снов. Впрочем, ТАКИЕ сны, Николеньке, пожалуй, что и не снились – а то он каждый раз просыпался бы в холодном поту.

Начать с того, что девица с ног до самой шеи была затянута в лаковую черную кожу. Причем одежда ее (короткий, жилет без рукавов и неестественно узкие штаны) были усеяны невероятным количеством блестящих пуговиц, заклепок и каких-то рифленых металлических змеек. На шее красовался собачий ошейник, ощетинившийся зловещими острыми шипами в полдюйма длиной. На голове у девицы была… нет, не прическа. Скорее уж – какие-то патлы ядовито-зеленого и желтого цветов; и они торчали во все стороны самым беспорядочным образом. Лицо же… Николенька только раз взглянул этому пугалу в лицо – и, вздрогнув, отвел глаза. Надо сказать, что в семье Овчинниковых излишняя суеверность не была в почете; но тут мальчика неудержимо потянуло, то ли перекреститься, то ли сплюнуть через левое плечо, как делал это порой дворник Фомич, и Марьяна, люди, как известно, дремучие и темные. И неудивительно – в ноздрях девицы тоже красовались шипы; они, правда, были заметно меньше, чем на ошейнике.Только торчали эти шипы прямо из кожи! В нижнюю губу девицы было вдето несколько мелких металлических колец; а два других, точно таких же, украшали брови. Ухо… это было самое отвратительное. Мочка уха, разросшаяся до противоестественных размеров, была украшена массивным металлическим кольцом. Причем кольцо было не продето в ухо, как дамская сережка, а именно что вставлено – металл буквально врос в плоть, напоминая мальчику латунный люверс, вшитый в угол паруса. А ведь кольцо было здоровенное – в него можно было продеть сразу два пальца,. Руки и шея непонятного существа (Николенька уже не решился бы я называть ЭТО женщиной) были покрыты густой вязью рисунков невообразимого содержания. Жуткого вида черепа, оскаленные пасти, рогатые сатаноиды, зловещие иероглифы, то ли змеи, то ли драконы, оплетающие руки….

Тем временем, зеленоволосая, шипастая образина повернулась к мальчику – и глаза у него оказались неестественного, ярко– зеленого цвета! – и выдало:

– Эй, чел, че уставился? Типа, я напрягаю, да?– Это было уже слишком. Чуть ли не завывая от ужаса, Николенька сорвался со скамейки и кинулся прочь – куда глаза глядят, только подальше от этого кошмара …

– Полегче, юноша! Так ведь и шею свернуть недолго! –

Николенька отчаянно извивался, пытаясь вырваться из очередной ловущки, которую коварно подсунула ему судьба. Вылетев из двора, мальчик нос к носу столкнулся с каким-то господином. Тот, правда, успел среагировать и перехватил Николеньку, прежде кем мальчик успел врезаться головой ему в живот. Крепко взял несчастного гимназиста за плечи, незнакомец теперь рассматривал его – слегка насмешливо, но внимательно и по-доброму заинтересованно.

– Смотри, Вань, какой интересный персонаж нам встретился! –

Доброжелательный господин был не одинок. Его попутчик, подросток лет 14-ти – 15-ти, был почти на голову выше Николеньки. Сам господин сразу вызвал у гимназиста симпатию – хотя бы тем, что не носил ни шипов, ни ошейников, а был облачен в приличный костюм, даже при шляпе и трости. А вот платье его юного спутника вызывало у Николеньки оторопь. Ярчайшая красно-белая куртка, распахнутая на груди, под ней – сорочка без воротника и пуговиц, украшенная рисунком какого-то чудища. Странные, синие, протертые на коленях до белизны штаны, непокрытая голова – ничего похожего гимназист никогда не видел. И, при том при всем, в глазах мальчика ясно читалось удивление. Да и сам любопытный господин смотрел на Николеньку как энтомолог на редкостного жука.