Александр Слемзин - Метаморфоза: рассказы, новеллы

Оттаяв после стопочки, Княгиня изрекла, что дома у неё погибает с похмелья Петька-сантехник. Горбоносик, как самый бегучий, без просьб понесся за ним. Не прошло и пяти минут, как они вернулись. Сантехника трясло не на шутку, ибо пил он практически безотрывно от производства. Его не выгоняли с работы ввиду ценности специалиста; ну, и видел кто-то на земле, да еще в Сибири, трезвого сантехника? Вот и я о том же…

Петю усадили, лицо его было белесо-синеватым, а губы какого-то неестественного фиолетового цвета. Трясло его так, как будто он слез с камнедробилки. Это такой огромный агрегат, которым дробят большие камни на щебенку. После года работы на таком агрегате человека еще два года трясет. Вот так трясло сантехника.

Общими усилиями в него кое-как влили стопку. Петя начал медленно возвращаться к жизни. Но синева на лице не прошла, и выяснилось, что сантехник прикладывался всю неделю к стеклоочистителю. Был такой «напиток» в семидесятые.

Выпили еще по стопочке, потом еще. Всем стало тепло и хорошо на душе. Даже Шантриха как-то подозрительно молчала, а не гундосила, как обычно. Тут к заплывшим и опьяненным уже мозгам Пьехи стала медленно подкрадываться мысль и туго там шевелиться. Поразило конторского работника то, что она находится в одной компании с Княгиней. Позор! Достоинство «приличной» женщины вступило в схватку с огромным желанием выпить. Они – Достоинство и Желание весь ковер пьехиной души истоптали. Наконец, достоинство не выдержало и изрекло в сторону Княгини что-то, что де носит же земля таких вот «княгинь».

Это было большой-пребольшой ошибкой Пьехи. Ибо с детства закаленная в махчёнских ругательных сражениях, Княгиня разразилась таким кудряво-неповторимым матом, что достоинство финки стало быстро искать укромный уголок, куда можно спрятаться от этого «ниагарского водопада» матов. Но матерная лавина неслась и неслась.

Всей компанией пыталась успокоить Марию. Это было очень трудной задачей, легче остановить немецкий танк «Тигр».

Стояли необычайный шум и гам, хотя в общем-то дело привычное для таких посиделок. Но тут удивила всех Шатриха, заорав и уставившись глазами в потолок. Думали, что сейчас начнет говорить свои инопланетные речи, по сравнению с которыми мат Княгини был художественным произведением. А она заорала еще раз и грохнулась на пол с табуретки, что и остановило матерный поток Княгини.

Компания сначала замерла от необычности ситуации, но Валентина продолжала орать и подогнула ноги к животу. Быстрее всех сообразил Горбоносик, что случился какой-то не связанный с похмельем приступ. Решили, что он, как самый быстрый, побежит в ЖКО (такая жилищная контора была), там есть телефон, и вызовет скорую. По пути зарядили прихватить еще пару бутылочек, и деньги ввиду экстренности ситуации нашлись.

Сашка вернулся быстро. Шатриху переложили на кровать, где она периодически орала или просила налить ей стопку. Стопку ей не наливали. На что она жалостливо плакалась, либо опять начинала кричать от приступа боли.

Скорая приехала очень быстро. Компания уговорила фельдшера-мужчину принять до осмотра стаканчик, от чего он не стал отказываться. Выпив и крякнув от удовольствия, похрустывая огурчиком, медик приступил к осмотру.

Потыкав Шатриху пальцами в живот, фельдшер вынес вердикт: «Забираем».

Валентину, в этот момент отпустило, и она опять запричитала гнусаво, что как ей ехать в больницу, не выпив. Компания ушла в полемику: можно ли в таком состоянии? Медик изрек, что нельзя, наркоз не подействует. Скорее всего, будет операция.

Всей компанией решили ехать с Шатрихой, чтоб знать её ближайшую судьбу. Фельдшеру налили еще полстакана и положили больную на носилки, которые принесли из УАЗика. Галдя и рассуждая, что такое может быть с больной, компания с фельдшером и больной на носилках двинулась к машине. Но на лестнице кого-то качнуло и Шатриху уронили, от чего она заорала пуще прежнего. Кое-как погрузили тело в УАЗик и кое-как расселись в машине.

Приехали быстро, в приемном покое Шатриха орала особенно громко. Пожилая медсестра позвонила дежурному хирургу, чтоб тот пришел на осмотр. Через пять минут вошел крепко поддатый хирург Тазмин, которого знал весь поселок за его любовь к выпивке и добрый беззлобный характер. Это был коренной сибиряк-хакас, представитель большой когда-то сибирской народности, которая долго воевала с покорителем Сибири Ермаком. Тазмин тоже потыкал больную в живот и изрек: «Аппендицит, готовьте к операции», и пошел одеваться. Шатриху быстро погрузили на переездной стол и увезли две медсестры.

Пьяная компания еще погалдела, выпила на крылечке и побрела домой, намереваясь по пути завернуть еще разок в магазин.

Больную привезли в операционную, переодетый хирург решал сам с собой какой же наркоз применить, совместимый с алкоголем. Что-то придумав, сказал медсестре, и та набрала чего-то в шприц. Доктор ввел лекарство в вену, и Валентина затихла.

Аппендицит доктор вырезал, наверное, сотни раз. Это было для него настолько привычной операцией, что он теоретически мог делать это вслепую. В этот раз всё шло как обычно. Доктор сделан надрез с правой стороны живота, развел в стороны кожу, но привычного зрелища не обнаружил. Помотав головой с мыслью: «Вот нажрался вчера, что чудится невесть что...», доктор еще раз взглянул в разрез, но привычных в этом месте кишок и аппендикса не было.

Доктор не на шутку озадачился и решил быстро принять мензурку спирта. Кровь свежим потоком ударила ему в голову. Хирург опять подступил к телу и удлинил разрез, но аппендикса не было.

Доктор стал пристально изучать кишки в зияющем разрезе, его прошиб пот, и легкий озноб пробежал по телу. Он поднял свою руку и спросил медсестру: «Какая это рука?» Та даже не поняла вопроса. Доктор уточнил: «Левая или правая?»

Медсестра осуждающе взглянула на доктора, мол, меру бы вам знать с алкоголем.

Удрученный хирург присел рядом с телом, ему мерещились всякие несуразицы. Он задумался и сидел, облокотившись на руку, размышляя о психических заболеваниях. Нужно бы с психиатром Петровым поговорить. Доработался, называется…

Медсестра вопросительно смотрела и не могла понять, что происходит с доктором.

Но вдруг какая-то резкая мысль пронзила его, и он начал зашивать разрез, потом поручил закончить медсестре. А сам подошел к шкафу и налил себе еще мензурку, отодвинув маску, выпил. Походил по операционной, сестра заканчивала шов.

Вдруг очнувшаяся Шатриха в полупьяно-наркозном бреду выдала: «Да, пошел ты на хер…». Тазмин набрал еще лекарства в шприц. Больная опять успокоилась.

Хирург подошел к больной, резко скомандовав сестре: «Скальпель». И сделал надрез с левой стороны живота, раскрыл лепестки кожи и увидел аппендикс. После чего сделал операцию очень быстро. Это было уже привычно, но необычно и как-то не с руки.