Владимир Поселягин - Истребитель. Трилогия

Третьим посетителем был Микоян, отец Степки, вот с ним как это ни странно, я с интересом побеседовал, и когда он уходил искренне приглашал посетить меня еще раз. Неординарный человек. Он без настойчивости, но уверенно пригласил меня к себе на обед, познакомиться не только со Степаном, но и с остальной семьей. Я принял его приглашение, пообещав посетить их при первой возможности.

Остальные были чиновниками и видными политическими деятелями, как бы сказал один человек из моего времени. Короче пустобрехи на высоких должностях. Кроме Микояна и еще одного мужика представившимся Щербаковым – он был первым секретарем по Москве – остальные мне не понравились. Большинство просили, чтобы я выступил на всяких партийных и комсомольских собраниях. Мне оно надо? Всем я ссылался на плохое здоровье, и невозможность по причине нехватки времени. Скоро в бой до победного.

Кстати это Щербаков отвечал за оформление моей квартиры. При разговоре с ним я выяснил, что она без мебели, так как прошлые жильцы съехали со всем имуществом. Согласившись с предложением Щербакова воспользоваться служебной мебелью, я попросил его присмотреть за моей квартирой. Просьба смелая, но обратиться мне было не кому. Однако этого не требовалось, домоправитель, уже смотрела за квартирой, у нее был дубликат ключей.

Утро следующего дня было пасмурным. За окном накапывал дождь позже перешедший в ливень. Но настроение как это ни странно было наилучшим. Машенька принесла мою форму и повесила ее на дверцу шкафа, так чтобы я видел все награды.

«Капитан. Ладно, хоть майора не дали. Не хотелось бы быть одним из тех кто из капитана превращался в генерала. Моих знаний хватало максимум на полковника – комкора!»

Честно, я изучал тактику использования крупных авиачастей, и нисколько не преувеличивал свой потенциал. Но не это главное. Общую формулу я выложил в своих мыслях в дневнике, и если Сталин не дурак, а это точно не так, он поймет, что я из себя представляю. А уж если он проконсультируется с опытными командирами ВВС, то… Поговорить лично, со мной, я думаю ему будет ОЧЕНЬ ИНТЕРЕСНО. Да и то, что я «эмигрант», уверен на все сто процентов, Сталин знает отлично.

Форма капитана ВВС привлекала к себе взгляд блеском наград. Девушки отлично знали, где каждая должна находиться, так что все ордена и медали были закреплены на новенькой командирской гимнастерке строго по уставу. Даже Путилин на пару минут заскочивший ко мне перед завтраком и то одобрительно хмыкнул, разглядывая иконостас.

«Орден Боевого Красного Знамени… Странно, что эта награда нашла меня. Очень странно»

Это действительно было удивительно. Я прекрасно знал, что твориться в штабах при отступлении. Слышал даже, как один писарь использовал наградной лист как подтирочную бумагу. Приперло его тогда, другого ничего не было. Ладно, хоть этого умника разъяренный комдив отправили в линейные части, он сейчас пытается сам добыть такой же лист прямо в окопах. Заслужил.

А вот то, что МЕНЯ эта награда нашла, изрядно удивился, когда слушал, как Сталин зачитывал за что мне их вручают. Боевик я получил за те два сбитых лаптежника, что штурмовали пехотные колонны стрелкового корпуса. Тогда еще в мотор попали, и я садился на вынужденную прямо на дорогу. Меня еще тогда комкор генерал Ермаков благодарил и пообещал наградить за сбитые и за сорванную штурмовку его войск. Я тогда не особо обратил на это внимание, знал как наша бюрократия работает, больше волновался о справке за сбитые, а тут, поди ж ты, дошла награда то. Нашла.

Еще раз с удовольствием пробежав взглядом по наградам, что уж говорить, ну нравится мне смотреть на свои заслуги, и открыв обложку нового дневника на миг задумавшись начал писать о действиях дальних бомбардировщиков. Честно говоря, приходилось изрядно покопаться в голове, пока я что‑то вспомнил, так как мало интересовался этой темой, больше истребителями. Пару раз прочитал, только для того чтобы прикинуть как их сбивать. Говорю же не моя тема, теперь из‑за этого мучаюсь вспоминая.

«Ну все, все что помнил, написал» – подумал я убирая тетрадь в сторону, положив ее на стоявший рядом табурет.

В это время дверь отворилась и палату проскользнула фигура Маши, вслед за ней вошла санитарка, неся тазик с мыльной водой.

– Что, уже обед? Так я столько не съем, – со смешком спросил я, глядя на тазик. И тут же мысленно поморщился от боли, смех вызвал боли в груди и в ноге.

– Обед через час, а сейчас водные процедуры, – ответила Маша.

Я постоянно шутил, отвлекаясь. Мне не хотелось показывать, что мне больно. Быстро и качественно помыв меня, женщины удалились. Прежде чем закрыть дверь, Маша сказала:

– Вечером будем менять повязки на руке и боку.

– А гипс?

– Нет, ногу мы еще долго трогать не будем. Отдыхайте, – мило улыбнувшись, добавила она.

Хотелось по‑гусарски провести рукой по усам, мол вон я какой мужчина, но передумал из‑за отсутствия оных.

«Умею я девушкам нравиться» – подумал я, после чего поморщился. Теперь можно, уже никто не видит.

После плотного обеда, в мою палату вошел особист, сопровождая очередного посетителя.

«Не посетитель!» – понял я, только взглянув на него. Это был майор ВВС, с кобурой маузера на боку.

Я с интересом рассматривал его, пока не обнаружил, что являюсь объектом точно такого же пристального внимания.

– Вячеслав, познакомься. Это майор Архипов Павел Петрович. Он и будет теперь твоим куратором, – взял слово Путилин.

– Куратор? Но я думал, со мной будет работать человек товарища Сталина.

– А я и есть тот, кто вам нужен, – произнес гость.

– Наверное и бумаги у вас в порядке? – насмешливо спросил я.

– Конечно, – ответил он проходя ко мне.

Подхватив дневник с табурета, он убрал его на тумбочку, и присев, на освободившуюся мебель закинул ногу на ногу и достал из планшета пару листов.

«М‑да. Бумаги в порядке. Даже очень в порядке!» – ошарашено подумал я. Теперь было понятно, почему Путилин выражал майору такое почтение. Бумаги были очень серьезными. Теперь я знал, как выглядели личные порученцы товарища Сталина.

– Хм, все в порядке, – возвращая бумаги, кивнул я.

Путилин, как будто получил незаметный сигнал, распрощался и вышел из палаты, оставив нас одних.

– Вячеслав, – протянул я руку майору.

– Павел… Петрович.

Хотя майор был старше меня всего лет на десять, я говорил с ним только по имени отчеству.

Рукопожатие было крепким, но не сильным, майор прекрасно знал в каком я состоянии, несколько секунд мы изучали друг друга. При рукопожатии я обнаружил у майора отсутствие двух пальцев. Теперь было понятно, что он делает в тылу.

– Мне бы сперва хотелось узнать, что вы обо мне знаете, – осторожно спросил я, легонько массируя раненную руку.