Евгений Введенский - Либерия

— Нет у меня денег! — твердо сказал я. — Собирайся и иди домой!

— Хочешь меня вышвырнуть? — повторила она и снова улеглась на кровать. — Попробуй.

— Ну, это уже ни в какие ворота не лезет! — пробормотал я себе под нос, ходя по комнате из стороны в сторону. — Не успел приехать, как какая-то Суса свалилась на мою голову. По доброте душевной разрешил ей здесь переночевать, а теперь из своей собственной комнаты не могу ее выгнать!

— Ругаешь меня на своем языке, да? — сказала Сусу с презрительным выражением лица. — Это тебе даром не пройдет!

"Что делать? — задал я себе классический русский вопрос и почесал затылок. — Для начала хотелось бы вернуть рубашку и носки; отдавать их добровольно Сусу явно не намерена, а если я начну самостоятельно снимать их с нее, то получится, что я как будто ее раздеваю... Что же с ней произошло? Вроде бы я ее ничем не обидел, повода для такого поведения ей не давал. Может, у нее что-то наподобие временного помешательства?"

Я шагнул к Сусу и положил ей руку на плечо, собираясь попросить ее вести себя по-человечески.

В ответ девушка выгнулась, как разъяренная кошка, вцепилась ногтями в мое запястье и злобно прошипела:

— Только дотронься до меня, и я вернусь с полицией.

Я выдернул руку и почти выбежал из комнаты, хлопнув дверью.

К счастью, собрание уже закончилось, и в гостиной никого не было. В доме было тихо; только на стене громко шипел кондиционер, да тикали часы.

Вне себя от радости, я ринулся в туалет.

"Как же все-таки мало нужно человеку для счастья!" — думал я, стоя над унитазом в позе брюссельского писающего мальчика.

*******

Меряя шагами гостиную и кухню, я пытался найти какой-нибудь выход, но в голову приходило только одно — взять деревянную колотушку, которая висит на стенке в кухне, и врезать этой дуре по затылку. А куда потом девать труп? Тьфу ты, нет, нужно успокоиться и придумать, как выкурить Сусу из моей комнаты мирными методами. Но для начала нужно было немного успокоиться.

Я вышел на крыльцо дома, чтобы подышать свежим воздухом, и невольно зажмурился: все вокруг было залито ослепительно ярким светом. Небо было абсолютно чистым, нежно-голубым, без единого облачка! В Беларуси такое небо бывает нечасто.

Воздух был влажным, густым и теплым; я будто нырнул с головой в приятную ванну. Погода была идеальной: ясной, свежей, теплой, куда лучше дневного зноя и ночной духоты. Ощущение было таким удивительно приятным, что у меня чаще забилось сердце и закружилась голова. Я облокотился на бетонные перила, и мои пальцы коснулись какого-то предмета; посмотрев вниз, я увидел пачку сигарет и зажигалку.

"Вообще-то, я вроде хотел бросить... Ну ладно, покурю еще разок", — решил я.

Глубоко, с удовольствием затянувшись, я огляделся по сторонам. Дом со всех сторон был окружен высоким бетонным забором, поверх которого крупными кольцами вилась колючая проволока.

Справа от крыльца находилась бетонная будка, сверху донизу покрытая черной копотью; внутри с громким рычанием пыхтел, подпрыгивал и плевался серым дымом тяжелый железный ящик — дизельный генератор, который снабжал дом электричеством.

Слева от крыльца стояла деревянная конструкция около четырех метров в высоту, на самом верху которой располагалась большая пластмассовая бочка. Из нее торчали две узкие пластмассовые трубы: одна уходила в бетонное кольцо колодца внизу, вторая была присоединена к дому. Это была водонапорная башня, которая подавала воду из колодца в дом.

Прямо перед крыльцом находилась большая прямоугольная клетка, сколоченная из досок и палок, в которой по переплетениям бамбука и лиан прыгали две худых макаки.

"Если боевые действия вдруг возобновятся, "Металлическая Либерия" полностью готова к осаде, — размышлял я, затягиваясь терпким дымом. — Собственные источники воды и электричества есть. А когда закончатся консервы, можно будет съесть макак".

Безмятежность этого утреннего пейзажа нарушали лишь сновавшие повсюду ящерицы разных размеров и расцветок. Во дворе их было, кажется, два или три десятка. Они лежали на песке, гонялись друг за другом по забору, стремительно взбегали на стену дома. Некоторые из них были довольно упитанными.

"Интересно, они съедобные? — подумал я. — Макак-то надолго не хватит".

Неожиданно где-то совсем рядом раздалось вежливое покашливание. Повернувшись, я увидел африканца, который, по-видимому, только что вышел из-за угла дома. Он был одет в шапку-ушанку, шубу с меховым воротником, красные шорты и желтые кеды; в правой руке он держал длинное мачете. Я вздрогнул и попятился в сторону двери.

— Доброе утро, боссман! — сказал африканец, приветливо улыбаясь. — Я охранник. Я защищаю этот дом от грабителей.

— Да? — сказал я настороженно, готовый в случае чего быстро нырнуть за дверь. — А почему ты так одет? Тебе что, холодно?

— Да, боссман! Ночью очень-очень холодно! — с чувством сказал он; для большей выразительности он обхватил себя за плечи и изобразил сильную дрожь. — Поэтому вон там, в ящике у ворот, мы держим шубу для охранников, которые дежурят в ночную смену.

Я с удивлением посмотрел на него: когда мы ночью шли домой, я обливался потом. Было градусов двадцать пять, и никакого ветра.

"Может, это сумасшедший, который зарубил охрану и проник во двор, чтобы убить белых эксплуататоров?" — подумалось мне.

Африканец, однако, не подавал никаких признаков агрессии; напротив, он миролюбиво улыбался, переминаясь с ноги на ногу. Потоптавшись так с полминуты, он подошел поближе к крыльцу и прошептал с заговорщицким выражением лица:

— Та симпатичная блондинка все еще в доме?

— Да... —ответил я, и мое хорошее настроение немного ухудшилось. — Погоди, а откуда ты вообще знаешь, что она здесь?

— Так я же открывал вам ворота, когда вы утром пришли! Ты разве не помнишь?

— Я себя неважно чувствовал... Да и темно было...

— Меня зовут Эймос, — сказал африканец. — Боссман, у тебя закурить не найдется?

Я протянул Эймосу открытую пачку; он внимательно посмотрел мне в глаза и одним движением вытащил сразу несколько сигарет. Растерявшись от неожиданности, я молча наблюдал, как Эймос чиркнул спичкой и закурил, непринужденно засунув остальные сигареты в карман шубы.

— Курить вредно, — произнес я с нескрываемой иронией.

— Нет, совсем нет! — решительно запротестовал охранник. — Выкурив сигарету, я чувствую себя сильным, очень-очень сильным!

При этом он жестами и мимикой изобразил, каким сильным он себя чувствует: сжал кулаки, напряг бицепсы, нахмурил брови и вытаращил глаза. Затем он облокотился на перила и с удовольствием затянулся.

— Боссман, ты ведь недавно приехал? — спросил Эймос после минутной паузы.