Евгений Введенский - Либерия

Я поморщился и отвел взгляд в сторону. Из-за не слишком мужественной внешности меня регулярно принимали за гея. Однако же мысль о физической близости с лицами своего пола не вызывала у меня особого энтузиазма и желания экспериментировать в этом направлении.

Бобби продолжал что-то говорить с улыбкой на лице, но я его уже не слушал. Смельчак, однако! Будь я геем, рискнул бы я так дерзко клеить первого встречного? Я и с девушками-то на улице мог познакомиться, только если перед этим основательно принял на грудь. Я с сочувствием и даже некоторым уважением посмотрел на тонкую шею Бобби, одиноко торчащую из рваного, серого от грязи и времени воротника рубашки. Интересно, он делает подобные предложения всем белым, с которыми работает его босс? И часто ли ему сопутствует удача?

К счастью, Чарльз вскоре вышел из уборной и бросил своему помощнику:

— Пойдем, Бобби!

Я проводил их до машины, борясь с желанием дать Бобби пинка под зад. Огастес и Лаки дремали, полулежа на скамейке, под романтичные баллады "Westlife" о счастливой и несчастной любви. У ворот стоял Эби и изо всех сил боролся с сонливостью. Прислонившись спиной к бетонному ограждению, он пытался стоять по стойке "смирно", но его голова снова и снова непослушно падала на грудь...

— Это — мой автомобиль, — сказал Чарльз, махнув рукой на такси. — Я еще т-таксистом работаю. Т-таким образом, у меня три б-бизнеса.

— Три? А какой третий?

— Ч-читаю лекции в университете.

— Ого!

— А еще я с-содержу ломбард.

— Это, получается, уже четвертый бизнес?

— Ну да. А еще я п-проповедую в церкви.

— И как же вы все успеваете?

— Я не сплю.

— Совсем?

— Не больше д-двух часов за ночь! Так-то вот, — сказал Чарльз, садясь за руль. — Ладно, мне пора ехать по делам. Мы с Бобби сегодня еще п-приедем к вам на ночную смену. Скажи своим б-братьям, что п-под моей защитой они могут спать спокойно! Увидимся вечером.

Машина тронулась с места, заполнив полдвора серым дымом. Бобби, высунув голову из окна, заговорщицки подмигнул мне со все той же масленой улыбкой на лице.

— Тьфу ты! — сплюнул я и пошел к джипу за сигаретами. Там, под задним сиденьем, я обнаружил недокуренную утреннюю самокрутку.

*******

Через минуту я уже стоял на крыльце, выпуская дым в знойный полуденный воздух. Ощущение было такое, как будто я курил в парилке. Выдыхаемый мной дым был, наверное, прохладнее окружающего воздуха. Было около двух часов дня; судя по всему, зной достиг своего пика. Или будет еще жарче? У меня и так уже мозги плавились, и шевелить ими получалось с большим трудом. Как люди вообще существуют в этом климате?

Настроение у меня было ниже плинтуса. За минувшие сутки по моему самомнению было нанесено слишком много сокрушительных ударов. У меня украли деньги и телефон, с меня сняли обувь и рубашку, все подряд поучают меня, как маленького, а тут еще охранник любовь предлагает... Ни с кем другим не могло бы случиться столько нелепых историй за одни сутки!

К крыльцу подошел Эби, вежливо кашлянул и продолжил начатый ранее разговор:

— Лучше бы вы наняли нас напрямую. Мы бы с радостью уволились из агентства! Шеф забирает большую часть того, что платят за нашу работу...

— Может быть, вам лучше попросить шефа о том, чтобы он увеличил вам зарплату?

— Это бесполезно, — покачал головой Эби. — У него очень жадная жена. Она "съедает" все его деньги... Либерийские женщины — очень-очень алчные. Раньше у меня была девушка — очень красивая, большая такая! Она родила от меня ребенка, а теперь не хочет со мной общаться. Живет у своей матери, а та даже на порог меня не пускает.

— Почему?

— Потому что я беден! У меня мало денег...

— Только поэтому?

— Эх, Йегфени... — горестно покачал головой Эби. — Здесь, в Либерии, девушка на тебя даже и смотреть не будет, пока не дашь ей денег.

"Если бы в Беларуси женщины так же бескомпромиссно относились к вопросу финансовой состоятельности мужчин, — подумал я, — то половина беларусских детей росла бы без отцов".

— Но я сказал ей во время нашей последней встречи, — продолжал Эби. — "Ты поступаешь очень, очень глупо. Ведь жизнь не статичная, она динамистичная".

— Какая?

— Динамистичная.

— А что это значит?

— Что жизнь не стоит на месте, — пояснил Эби. — Так говорит пастор церкви, где я играю на барабанах. Сегодня я беден, но завтра могу стать богатым. И тогда она будет жалеть о своем решении...

Эби замолчал, задумчиво качая головой и, видимо, рисуя в уме картины своего грядущего реванша. Я молча затягивался терпким дымом, глядя на двух мартышек, которые неутомимо скакали в своем деревянном домике. Время постепенно замедлялось и вскоре остановилось совсем. Здесь, на экваторе, оно не имело значения. Завтрашний день не существовал, равно как и вчерашний. Казалось, африканцы существовали в каком-то ином измерении. Эти люди, которые, просыпаясь утром, не знали, удастся ли им сегодня раздобыть чего-нибудь поесть, и могли годами ходить в одной майке, а обуви не иметь вовсе, выглядели такими невозмутимыми, гармоничными и свободными! Особенно по сравнению со мной — угловатым, нервным меланхоликом.

*******

Положив локти на перила, я смотрел на ярко-желтый песок под крыльцом, где носились друг за другом оранжевые ящерицы, изящно изгибаясь и отбрасывая в стороны фонтанчики пыли. Время от времени они неожиданно останавливались и начинали выполнять ритмичные отжимания на передних лапках.

"Что такое этот материальный мир? — подумал я. — Только лишь зыбкое призрачное отражение в мутном зеркале моего разума, и ничего более".

Внезапно моя голова стала очень тяжелой и начала медленно, но неуклонно падать вниз. При помощи колоссального усилия воли и титанического напряжения мышц шеи мне удалось в последний момент предотвратить удар лбом о бетонные перила, что вполне могло иметь такие же катастрофические последствия для нашей планеты, как столкновение с крупным космическим телом, учитывая, что моя голова весила никак не меньше астероида средних размеров.

С трудом оторвав локти от парапета и выпрямившись, я стал посреди крыльца, широко расставив ноги для лучшей устойчивости, качаясь из стороны сторону, как пьяная корова. Может быть, улечься вздремнуть прямо здесь, на бетонном полу? Пару минут я всерьез обдумывал эту возможность, взвешивая степень вероятности каких-нибудь неприятных последствий. Может быть, у них тут водятся какие-нибудь многоногие уховертки, которые проникают в организм спящего на земле человека и откладывают в его крови сотни тысяч крохотных яиц? В самом деле, я до неприличия мало знал о местной флоре и фауне... Медленно и осторожно я начал двигаться в сторону входной двери, тяжело переставляя ноги, как исполинская черепаха.