Степан Тё - Д.В.Ж.Д. 2035

- Предложить то можно всё, что угодно, но и в наше тяжёлое время не во всех зверь сидит. По крайней мере, не вылезает наружу без нужды. Убивать умеем, кровь и смерти видели, но чтобы просто так пытать - до этого еще не дошли. Так, ведь, Сергеев? – Обронил я ему в спину.

Он молча кивнул, не поворачиваясь. И так знаю, что хмурое выражение не сходит с его с лица. Суровый мужик. А вот военспецы как-то повеселели лицами, натягивая капюшоны так, чтобы не видно было улыбок. Похоже, авторитет майора не абсолютный.

Я подцепил рацию, нажал клавишу:

- Тёма, выдай на складе из того трофейного ящика десяток банок с тушёнкой. Пусть кто-нибудь принесёт шустренько к Кузьмичу.

- А чего десяток то? - Подал голос дед, расслышав. - Таранов может на больше знает!

- А ты не унесёшь больше, - повернулся я к деду. - Тощий! Вон кожа да кости. Как ещё рюкзак такой здоровый тащишь?

Дед сплюнул мне под ноги, выказывая раздражение.

- А ты не смотри, что тощий и рюкзак мой не трогай. До чужого добра любой мастак лезть! Унесу ещё и не столько, если надобность будет. Понял?

Я посмотрел в суровые глаза, подёрнутые под старость лет лёгкой поволокой. Насмотрелся по жизни дед-то. На его агрессивное поведение я не обращал внимания в принципе. Наша жизнь кого хочешь до ручки доведёт.

- Хорошо, давай так. Поможешь нам - получишь больше. Так что говори… А ещё лучше пошли в вагон, там за кружкой чая всё расскажешь. Идёт? Чего мокнуть?

Дед снова взглянул на поезд и наотрез отказался заходить внутрь.

- Никуда я отсюда не пойду. Разговаривать будем здесь или не будем вовсе. Усёк?

- Хорошо, Таранов, не кипятись. - Я сложил руки на груди, пытаясь подмышками согреть зябнущие пальцы. - Я весь во внимании.

- Ну, так слушай…

И не мешал его рассказу ни дождь, ни ветер. Дед словно вообще не обращал внимания на капризы природы.

Вскоре мы всей группой узнали кое-что полезное, что могло бы порядком облегчить жизнь всей экспедиции. В Уссурийске, по словам сталкера, первые годы после Катастрофы находился большой Анклав. Анклав вымер много лет назад, оставив после себя богатые запасы - так называемый Генеральский Схрон. Помимо этого мне самому было хорошо известно, что Уссурийск являлся главным оплотом сухопутных вооруженных сил до Катастрофы. Так что информация совпадала. И запасы в схроне, наверняка, должны были быть не меньше, чем в крепости Владивосток. Так что слова деда не были такими уж невероятными, как присвистывал рядом майор.

Сталкер так же выдал и иную ценную информацию. Вся рельсо-полоса в Уссурийскебыла цела! Мы могли не только проскочить город без особого вреда для себя, но и сделать небольшую остановку за городом для высаживания десанта и вскрытия схрона. Одно другому не мешает. И возможно решение продовольственного кризиса гораздо ближе, чем кажется.

Генеральский тайник остался почти нетронутым в связи с угрозой заражения, но, по словам деда, излазившего город по периметру с самодельным радиометром, с северной стороны в городе было гораздо меньше радиации, чем с прочих. Особо удачливые сталкеры, наткнувшись на тайник, уходили с такой добычей, которую могли только унести.

Таранов рассказал всё, что знал и ушёл в лес, забрав с собой вознаграждение. Майор проводил его взглядом, повернулся ко мне и покачал головой.

- Громов, вот ты большой вроде, а в сказки веришь? Так я тебе много сказок могу рассказать.

- Понимаю твою иронию, но мы должны проверить. Если в схроне есть жратва в достаточном количестве, возможно, мы сможем отложить бартер и… лучше подготовиться к Экспедиции. Людям не придётся голодать.

- О людях думаешь? Этот старый хрыч у НАС еду клянчил, а ты в два счёта готов поверить, что он – сама добродетель и из того Схрона себе ничего не взял, чтобы перестать попрошайничать.

Дождь упорно хлестал по нам обоим. Прочие члены группы скрылись в составе, позволяя пообщаться с шефом по безопасности тет-а-тет. Разговор не нравился обоим, но этого было не избежать.

- Наша основная задача – добыть провианта. Разница в тысячу километров играет существенную роль. От Уссурийска до Владивостока на порядок меньше. С этим ты хотя бы согласен?

- Да, но риск не оправдан. Из всей информации только байки этого деда.

Спор двух титанов мог длиться долго, но зубы уже стучали от холода.

- Теоретически его слова не такая и байка. Я был в Уссурийске незадолго перед Войной. Закрома родины там запасали не меньше, чем во Владивостоке. Так что либо говори своё чёткое «нет», либо мы будем спорить до воспаления лёгких. Мы оба из тех баранов, что хрен когда уступят дорогу. Так ведь?

- Чёрт с тобой, Громов. Адмирал на корабле один.

* * *

Весь состав был наглухо задраен. Всё закрыто кроме задней двери, где отныне на полную включена система обеззараживания. Теперь надолго ход только через неё.

Передняя дверь закрыта плотно. Весь личный состав облачён в костюмы персональной химзащиты. У всех под рукой противогазы. Вроде бы система отчистки воздуха работает на полную, прогоняя воздух с улицы через надёжные, проверенные фильтры, но чем чёрт не шутит? Вдруг радиационный фон будет такой, что ни одна система не спасёт?

Завхоз Артём без раздумий лил драгоценное топливо в генераторы, заставляя те работать на полную, чтобы давать необходимую энергию обеззараживающей камере, системе воздухоотчистки и фонарям на вышках и лбу Варяга. Сами пулемётные турели, причём, опущены и щели на потолке временно замазаны. Зазоры минимальные, конструктора постарались на славу, но всё-таки.

Чем ближе Уссурийск, тем чаще глаза каждого смотрят на счётчики Гейгера, где стрелка неуклонно ползёт к красной черте. И каждый почти физически ощущает, как невидимые излучения проникают через железо вагона, пропитывают наши вещи, еду, пусть и наглухо запрятанную в ящики, по наивному укрытые, накрытые, завёрнутые. Вроде бы состояние герметичности присутствует: гудят воздухоотводы, надёжно прошита каждая щель любого из вагонов и закрыты все двери, но каждый из нас знает, что броня между вагонами идёт внахлёст и никакой пены не хватит, чтобы залатать все щели. Да и какова должны быть толщина броневого листа, чтобы выдержать на себе весь радиационный гнев?

Надежда на лучшее теплиться. Мы должны проскочить. От нас многое зависит. Тай без устали кидает поредевший уголь в топку, а Кузьмич впервые разгоняет паровоз до предела. Локомотив мчится по рельсам без раздумий, в дождь, без страховки. Скорость такая, что вряд ли спасёт стоп-кран, если сталкер обманул и рельсы повреждены. Стоит на путях лежать чему-нибудь покрупнее кирпича и дорога нам в небо.

Мы вынуждены рисковать, и мчится состав на пределе, преодолевая опасную территорию. Наружные радиометры хрустят, прыгая по красной полоске, внутренние подошли к опасной близости и дёргаются в сторону повышения.