User - i dfee46a8588517f8

Вот почему ожесточенные споры на съезде разгорелись не по содержанию резолюции, чего, казалось бы, следовало ожидать, а по вопросу о ее форме (должна ли это быть резолюция как тако­вая или адрес). В первом случае документ подлежал опубликова­нию в печати, во втором отсылался царю. Наиболее решительно указанные две точки зрения выразили два оратора: А. А. Римский - Корсаков и Гурко. Первый требовал не оглашать резолюцию в пе­чати (сделается достоянием «улицы»; второй решительно заявил, что двух мнений быть не может — резолюцию нужно немедленно опубликовать) 81. За оглашение резолюции проголосовали 22 гу­бернии, против — 11, одна губерния воздержалась 02. Было отверг­нуто также предложение о посылке адреса и депутации к царю па­раллельно с опубликованием резолюции (оно собрало только три голоса, против проголосовали 28 губерний) 83.

При этом, однако, в прениях единодушно прозвучало требова­ние сформировать в резолюции пункт о «министерстве доверия» таким образом, чтобы было ясно: «объединенные дворяне» высту­пают категорически против лозунга «ответственного министерст­ва» 84.

Начальный, ударный абзац резолюции гласил: «XII съезд объе­диненных дворянских обществ, искони преданных своим само-

держцам, с великой скорбью усматривает, что в переживаемый Россией грозный исторический час, когда для крепости и единства государства является особо важным монархическое начало, эта вековая основа государства претерпевает колебания в своих собст­венных устоях». Далее перечислялись конкретные проявления «ко­лебаний». В государственное управление «внедряются... темные силы», которые «подчиняют своему влиянию верхи власти и пося­гают даже на управление церковное». Церковь «угнетена». Граж­данское управление страны «пбтрясено». Власть не обладает «единством мысли и воли и не пользуется доверием народа». Цент­ральный пункт о создании «министерства доверия» был сформули­рован следующим образом: «Необходимо создать правительство сильное, русское по мысли и чувству, пользующееся народным до­верием и способное к совместной с законодательными учреждения­ми работе; однако ответственное только перед монархом, оно должно быть вооружено в лице председателя Совета министров полнотой власти и сплочено единством общей программы» 85. Резо­люция была принята единогласно под бурные аплодисменты 86. Она (прежде всего указанный выше пункт) означала присоедине­ние «объединенных дворян» к «Прогрессивному блоку».

Кадетский официоз поспешил объявить осуждение съездом письма Струкова фактом исторического значения, колоссальным сдвигом «объединенного дворянства» влево. «На наших глазах,— говорилось по этому поводу в передовой,— совершается огромный сдвиг, который еще вчера казался невероятным... создавшееся по­ложение совершенно исключительно» 8'.

Такая оценка была далека от действительности: «объединен­ные дворяне» стали оппозиционерами поневоле. Являясь крайними реакционерами и монархистами, они вынуждены были присоеди­ниться к ненавистному племени «прогрессистов» и заявить о своем отчуждении от верховной власти, но это не означало действитель­ного полевения. Съезд показал, что «объединенные дворяне» про­должали оставаться такими же «зубрами», как и Марков 2-й, не­смотря на то что на этот раз он даже не был допущен на съезд. Да­же самые «левые» из них не уставали твердить, что они прежде все­го правые, правые, правые... Раньше и теперь заявляю, говорил Львов, что, работая в Земском союзе, был и остаюсь там крайним правым 88.

Как мы помним, треть губерний выступила за одобрение письма Струкова, хотя революция уже заглядывала в окна дома Офицер­ского собрания, где проходил съезд. Несмотря на единогласное принятие резолюции, 25 дворян — участников съезда в пику боль- Шенству составили собственное постановление, в котором указы­вали, что «долг благородного российского дворянства вернопод­даннически донести до сведения державного вождя земли русской о современном тяжелом внутреннем положении России и выразить ему, что, следуя завету и примеру предков, дворянство самоотвер­женно готово всеми средствами помочь государю победить врага и вывести отечество из настоящего положения на путь процвета-

ния». 25 дворян требовали, чтобы обращение к царю со стороны съезда последовало «непосредственно через председателя совета, смело, прямо и открыто, и не может вопреки традициям быть объ­явлено во всеобщее сведение вне съезда до доклада его величест­ву» В9.

Несомненно, что, если бы политическая конъюнктура, с точки зрения царизма и дворянства, несколько улучшилась, мнение ука­занного меньшинства мгновенно бы стало мнением большинства. «Объединенные дворяне» наступали на горло собственной песне, и это обстоятельство лишний раз подчеркивает силу и глубину кри­зиса, переживавшегося царизмом накануне революции.

Как уже известно, на XII съезде дворянская организация ста­вила задачу не только выразить отношение к кризису власти, но и преодолеть свой собственный кризис. Последнее они рассчиты­вали достигнуть с помощью организационных коррективов. После того как 24 губернских предводителя вынесли 12 мая свое поста­новление, Постоянный совет понял, что ему придется согласиться на их требования, тем более что и в самом совете были сторонники реформирования § 13 и других пунктов устава. На заседании 23 ок­тября так и было сделано. В принятом постановлении § 13 исклю­чался. Вместо него вводился § 14, согласно которому Постоянный совет мог обращаться к «высшему правительству» только тогда, когда на чрезвычайном заседании совета в присутствии не менее половины всех губернских предводителей дворянства две трети со­бравшихся проголосуют за такое обращение, причем заседания должны проходить в Москве, а не в Петербурге 9|).

Примечательно требование о перенесении важных заседаний Постоянного совета в Москву. Мусин-Пушкин вообще предложил всю деятельность совета перенести в Москву, но это было признано чрезмерным и отвергнуто 22 голосами против двух 9|. Формально это предложение мотивировалось тем, что губернским предводите­лям, которые по уставу являлись членами совета, легче и быстрее доехать до Москвы, чем до Петрограда. В столицу же они не успе­вают приезжать вовремя, повестки о предстоящем заседании часто получают уже после того, как заседание состоялось, и в результате Постоянный совет на деле превратился в очень немногочисленную коллегию, решающую все дела от имени совета. В действительнос­ти, хотя об этом вслух не говорилось ни слова, за этим требованием стояло нечто гораздо большее, а именно попытка если не оторвать, то по крайней мере ослабить главный источник силы и влияния ру­ководящей группы совета — правительственные и придворные связи.