Толстой Л.Н. - Полное собрание сочинений. Том 50

14 А. М . 89. Встал в 8. Убрал. Писал об иск[усстве]. Совсем запутался. Даже досадно. Надо оставить. Теперь 2. Пойду в Рум[янцевский музей] и к Мар[акуеву].

Ходил до 5, никого не видал. Дома Стахович, мрачный, и Юнге с детьми. Написал письмо Оболенск[ому] о Герасимове и Ур[усову]. Пришел Леман, я с ним прошелся и говорил. Больше слушал его рассуждения об авторстве — хорошо. Да, до обеда встретил Мюра, поэта. Всё время помнил о том, что говорить лучше: «я прохожий в мире» и даже смотрел на ноготь, где б[ыло] написано: смерть, смирение, молчание, но кончилось тем, что я раздражился и сказал ему, что не могу говорить с ним. И очень этим б[ыл] огорчен. Как быть?— Думал и вчера, гуляя, о том же: поправляй то, что написал вчера. Главное то, что мы работники, от к[оторых] скрыт результат работы, к[оторым] не дано воспользоваться работой. Дано одно: возможность участия в работе, слияние интересов с хозяином. Удивительно, как этот последний вывод, до к[оторого] доходишь, определенно и именно в этой самой форме выражен Христом. Ведь это даже не сравнение — это само дело. Вся жизнь людей есть работа: работа на хозяина (фабричная и др.), работа пахоты и посева, уборки и опять посева, улучшен[ия] земли, пород, построек, умственные изобретения — всё не для себя, всем пользоваться не надо, а во всем есть благо в самой работе. Такова вся и жизнь. Дано пользоваться только благом самой работы. И еще дано перенесение своего интереса в интерес другой, вне себя, в интерес хозяина или дела: и это перенесение интереса, это освобождение себя от интереса своего, для гибнущего себя, возможно только через работу. Так в работах жизни. И точно то же во всей жизни, когда на всю жизнь свою временную плотскую, на направление своим произволом этой жизни, смотреть (а иначе и смотреть нельзя), как на работу для дела Божьего, или, короче, для Бога. Только проводя свою всю жизнь для исполнения воли Бога (в установлении Цар[ства] Б[ожия], правды, где его видишь, и соблюдении чистоты, смирения и любви, где и не видишь), в работе Божьей можно отрешиться от своего интереса тем, чтобы найти интерес в деле Божьем. Сказать, что воспользуешься в будущем этим делом, рискованно, но точно — нельзя доказать. Да и зачем? когда участие в работе уж дает благо. Только начинаешь участвовать и уж чувствуешь благо, что ж будет, если отдашься весь этой работе, сделаешь привычку к ней? Тогда благо настоящее будет так велико, что не нужно будет воображать себе никакого другого в будущем.

Да, молитву, к[оторую] напишу на ногте: Помни, ты работник дела Божьего.

15 Ап. 89. М. Встал в 7. Не писалось. Читал роман Роёу — даже задремал, записал вчерашний день. Иду завтракать.

Пришел Шаховской. Сделался казенным либералом: свободу ему нужно как-то «делать». Я ходил с ним до Марак[уева] и говорил с добротой, стараясь быть ему полезным. Трудно. Обедала Лиза. И с ней хорошо. Жалко ее стало. Она лечится у Рика, по 40 р[ублей] за сеанс, и слуга Философ[овой] рассказывал чудеса про барыню. Читаю роман Роёу: страшна сознанная деморализация. Не страшно, но созрело очень сознание: должно разрешиться. Картина Реп[ина] невозможна — всё выдумано. Ге хорош очень. Проводили меня девочки. Расстроен желудок, заснул во 2-м и потому

16 А. 89. М. встал в 8 слабый, ничего не мог делать. Засыпал. Пришли петровец и бывший петр[овец] [?] — настройщик. Говорил с ним[и] одно и то же. Дурного как будто ничего, а вспомнишь — совестно. Да, служить надо, но и молчать и не метать бисера. На конке дал книжечки, поговорил и на душе хорошо, а от студентов отрыжка дурная. Читал о социалист[ических] общинах Америки Ноез. Да, вопрос об общинной жизни и о семье вопрос, к[оторый] надо не забывать, а решать. Иду обедать.

После обеда пришел Ивин и Рахманов. Ивин всё пристает с православием. Должно быть его беспокоит что-нибудь. Я был не спокоен и очень совестно было. У Тани же была толпа барышень. Не приводится говорить с ними. Жалко. Они как видно совсем дикие.

17 А. М. 89. Встал усталый. Читал Ноеса об общинах. Универсалисты замечательны своим исповеданием. Пришел Фельдман гипнотизатор. Шарлатанство, а что не шарлатанство, то не нужно. Свел его к Гроту и ходил к сумашедшей старушке, к[оторая] б[ыла] вчера. С сумашедшей обошелся хорошо. По крайней мере, не повредил ей. Рахманов очень хорош. Помоги им Бог. Дома раздражился б[ыло] от требования рукописи Толя, но, слава Богу, опомнился. Вечеро[м] читал письма, когда пришел Грот и Дунаев. Очень хорошо говорил с ним: Где можно, желая быть полезным, где нельзя, стараясь быть не вредным. Писем много, всё пустые. — Лег позд[но], не спал до 2-го часа. Пережил период желчного состояния довольно хорошо. Упреком совести стоит только Ивин.

18 А. 89. М. Встал в 9-м. Начал поправлять об иск[усстве] очень хорошо, но надоб[но] ехать навстречу Толстой. Поехал с Таней. Очень хорошо с ней б[ыло]. Потом к Юнге. И там б[ыло] оч[ень] хорошо. Потом Т[аню] проводил и вот к 5 ч[асам] вернулся домой. Куча писем, к[оторые] буду читать после обеда.

Помешал Танеев. Читал ему об иск[усстве]. Он совершенно невежественный человек, усвоивший бывшее новым 30 л[ет] тому назад эстетическое воззрение и воображающий, что он находится в обладании последнего слова человеч[еской] мудрости. Например: чувственность это хорошо. Христианство это католические догмы и обряды и потому глупость. Греческ[ое] миросозерцание это высшее и т. п. Приехал Горбунов. И я не мог с ним поговорить. Танеев надоел. Лег поздно.

19 А. М . 89. Встал поздно в 9-м. Побеседовал с Горб[уновым], проводил его и, после напрасных попыток писать об иск[усстве], пошел сначала с Рахмановым к его студенческой матери, а потом в Детск [ ую ] Боль [ ницу ] . Да, утром приходил еврей из Твери, к[оторый], под предлогом благородства своего поступка по отнош[ению] женщ[ины], с к[оторой] он жил, требовал моей помощи. Он уж три месяца преследовал меня письмами и вот явился сияющий, улыбающий[ся], сам. Я раздраженно говорил с ним. Заслуживаю снисхождения (если бы могло быть за это какое-нибудь), п[отому] ч[то] готовилась боль печени. Прочел прелестное сказание об Ормузде и Аримане (вымышленное). После обеда начал читать. Началась боль и очень болело до 11. Переносил порядочно. Как странно, что во время боли — хуже молиться и готовиться к смерти, чем без нее. Читал W[orld] A[dvance] T[hought] и Univ[ersal] Republic. Созревает в мире новое миросозерц[ание] и движение и как будто от меня требует[ся] участие, провозглашение его. Точно я только для этого нарочно сделан тем, что я есмь с моей репутацией — сделан колоколом.

Отче, помоги мне. Если такова воля Т[воя], буду делать. Получил хорошее письмо от Ге старшего.

20 А. М. 89. Встал 8. Пытался писать об иск[усстве] и убедился, что даром трачу время. Надо оставить, тем более, что и Об[оленский] пишет, что готов ждать. Не пишется от того, что неясно. Когда будет ясно, напишу сразу. — Я себя обманывал, что ясно. Я как будто в пику писал, а не для дела. Теперь 3. Приехал Соловьев.