Анна Орлова - Аромагия

- Свидетелей?! – взвизгнула она. – Да что вы себе позволяете?! Каких еще свидетелей?

- Свидетелей вашего намерения приобрести мансег, - спокойно объяснила я.

Барышня Сигнё пошла пятнами: мансег, то есть приворот, карался весьма сурово.

- Травы не считаются приворотом! – выпалила она, нервно ломая веер.

- Надо думать, вы консультировались с юристом? – уточнила я обманчиво ласково. – Потому и не побоялись поставить эксперимент на горничной?

- Какой еще эксперимент? Как вы смеете оскорблять меня в моем же доме?! – Весь облик ее дышал оскорбленной добродетелью, но запах... запах выбивался из образа милой юной леди. Девушкам не положено пахнуть так: тяжело, сладко, влекуще.

- Вот в этом вы промахнулись. – Продолжила я, будто не слыша. – Даже если суд не сочтет ваши действия применением мансега, то вы будете опозорены перед всем городом. Вы ведь знаете, гнусные слухи почти невозможно опровергнуть!

- Да я... да вы! – она тяжело дышала, и под белой газовой косынкой вздымалась грудь. – Я заявлю, что это вы мне его дали!

- А потом сама заявила в полицию? – с иронией уточнила я. – Мало кто поверит в такую нелепость. Но пусть так, мне уже нечего терять. Зато ваше имя смешают с грязью так, что вам никогда не удастся выйти замуж.

Она по-рыбьи хватала воздух ртом, потом выдохнула, сдаваясь:

- Чего вы хотите? Денег?

- Мне нужны всего лишь две вещи. Во-первых, отличная рекомендация для вашей бывшей горничной. А во-вторых, адрес места, где вы раздобыли эту пакость!

Совершенно деморализованная барышня Сигнё позвонила, чтобы принесли письменные принадлежности, и немедленно уселась за стол...

Спустя три четверти часа мы наконец покинули ее дом.

Я постояла, глубоко вдыхая чистый морозный воздух, наслаждаясь свежестью после сладковатой гнили, которой несло от барышни Сигнё из-под искусно составленных духов.

- Ненавижу принуждение! – вырвалось у меня. – Особенно такое, от которого невозможно защититься!

«И которое пятнает аромагию!» - добавила я про себя. Мысль, что кто-то использует благотворные свойства трав для приворотов, убийств, подделок выводила меня из себя.

Если бы она совершила преступление, чтобы завоевать любимого, это как-то можно было понять и оправдать. Но ставить эксперименты на других, безрассудно рискуя их жизнью и честью – это жестоко и непростительно.

- Я провожу вас домой, голубушка! – заботливо сказал инспектор, укутывая мне плечи. – Не беспокойтесь, она побоится с вами связываться.

Я только кивнула в ответ...

Дом казался пустым и тихим, словно мавзолей. Дверь мне открыла Уннер, тоже выглядела непривычно притихшая. Только и слышалось: «Да, госпожа!» и «Конечно, госпожа!» вместо привычного веселого щебета.

Однако мне в тот момент разбираться в ее настроении было недосуг. Хотелось одного - запереться в спальне, скинуть пропылившееся платье и наконец улечься в постель. И как в детстве спрятаться под одеялом от всех бед и неприятностей.

Но сон, это желанное убежище, в ту ночь меня упорно избегал. Надо думать, тоже изменял мне, как муж. Ведь Ингольв, несмотря на откровенный разговор между нами, снова не явился домой ночевать...

Час, другой, третий текли медленно и лениво, как загустевшее от времени розовое масло. Вот только ночь отдавала не медовой сладостью розы, а безжалостно жгучей горчицей. Стоит ли удивляться, что из глаз моих все текли и текли слезы?..

Чувства обострились, улавливая малейшее изменение вокруг. Вот где-то над морем кричали чайки, вот откуда-то издали повеяло копченой рыбой, на соседней улице шумела подгулявшая компания... Кожа будто истончилась настолько, что даже прикосновение одеяла было мучительным, и мне все никак не удавалось найти удобную позу. А безрадостные мысли о настоящем сменялись сладкими воспоминаниями о юности, о любви, о надеждах. О дочери и о сыне. О том, что я потеряла, и что должна сохранить любой ценой.

В эту ночь я окончательно прощалась с собой. И той, что жила в уютном доме дедушки и бабушки, и той, что так безрассудно последовала за мужем, и даже той, которая отмеряла день за днем в городе у моря.

Я выдирала из себя с корнем сорняки воспоминаний и целебные травы привязанностей, пока за окном не забрезжил рассвет...

Когда Уннер раздернула шторы, я даже зажмурилась. Для моих усталых глаз свет казался невыносимым. Зато свежий йодистый аромат морской воды будто вдохнул в меня почти иссякшие силы.

- Доброе утро, Уннер! – слова с трудом вырывались из пересохшего горла.

- Доброе утро, госпожа! – откликнулась она как-то вяло.

Я с некоторым усилием открыла глаза и попыталась всмотреться в нее. Уннер казалась необычно бледной и будто потухшей.

- Ты не заболела? – встревожилась я, садясь на постели.

- Нет, госпожа, я здорова! – ее голос звучал механически, да и движения напоминали заводную игрушку.

- Все равно, иди лучше отдохни, - велела я. Если бы не крайняя усталость, я бы попробовала разобраться, что с ней, но сейчас у меня попросту не было на это сил.

- Да, госпожа, - все так же прошелестела Уннер, приседая в книксене, и исчезла за дверью.

Встала я с некоторым трудом, а взглянув в зеркало, едва не отшатнулась. Это в восемнадцать девушкам позволительно не спать ночами, от этого их ясные глаза делаются лишь загадочнее. В мои же тридцать с хвостиком подобные выходки наутро безжалостно отражаются на лице.

Но сегодня мне особенно важно отменно выглядеть!

Чтобы привести себя в порядок, потребовалось немало времени. Сначала специальная маска из глины гассул с экстрактом огурца и капелькой масла базилика, чтобы оживить уставшую кожу. На волосы – смесь яичных желтков, коньяка и репейного масла, на веки – ткань, смоченная настоем чая, шалфея и ромашки...

Сколько же средств изобрели женщины в погоне за красотой! И все они в моем полном распоряжении.

Ванна с маслами мяты, розмарина и эвкалипта словно вымела из головы липкую паутину сонливости. Оставалось нанести бальзам на губы, расчесать волосы с капелькой масла брокколи и иланг-илангом (совсем чуть-чуть, иначе нежный аромат экзотических цветов станет невыносимо приторным), одеться и спуститься вниз.

Под пальцами ощущалось шелковистое дерево перил, глаза видели привычный мрачноватый интерьер, пахло лимонным воском для мебели и сдобным дрожжевым духом, но все это я отмечала машинально.

В груди застыл осколок льда, а вежливая улыбка словно примерзла к губам. Я словно онемела. Иного выхода нет, инспектор Сольбранд совершенно прав...

Сольвейг уже сервировала завтрак, но за столом никого не обнаружилось. Ингольв, разумеется, дома не ночевал, Петтер мог спозаранку умчаться с каким-нибудь поручением, но куда подевался господин Бранд?