Анна Орлова - Аромагия

А у меня привычно закружилась голова от аромата сандала, сейчас пронизанного колкими нотами черного перца.

- Понимаю, - горько усмехнувшись, подтвердила я. – Ингольв – мой муж, так что даже у вас могут возникнуть неприятности из-за моего побега.

- Вы – умная женщина, - одобрительно кивнул он. – И должны понимать, что сейчас неподходящий момент, чтоб еще сильнее обострять отношения с людьми. Зачем мне это?

- Полагаю, к человеколюбию взывать бессмысленно? – произнесла я с усталой иронией, обхватывая себя за плечи. Руки ледяные, на зависть всем хель.

Он только хищно усмехнулся в ответ и, качнув головой, предложил:

- Попробуйте что-нибудь, не столь... нелепое!

Хм, кажется, причин любить людей у него не было. Надо думать, профессия моя драконам тоже без надобности – никогда не слышала, чтобы они чем-то болели.

- У меня ничего нет, - я отвернулась, стараясь отгородиться от острого, почти до боли, ощущения его близости.

- Тогда, - начал Исмир, но я не дала ему договорить.

Подняла глаза и, словно ныряя в прорубь, проговорила:

- У меня нет ничего, кроме меня самой. Но вы, кажется, были не прочь... завоевать мою благосклонность?

Ему потребовалась минута, чтобы переварить это заявление.

- То есть... Вы предлагаете мне себя?! – в его голосе звенело недоверие и, кажется, почти опаска.

- А разве мои слова можно истолковать иначе? – спокойно спросила я. Спасительное онемение все не проходило. «Воображаю, что сказала бы бабушка, услышь она меня сейчас!» - подумала я вдруг, и едва сдержала истерический смешок.

Он внимательно посмотрел на меня, а затем рывком поднял на ноги. Весьма бесцеремонно!

- Зачем? – спросил Исмир, не отрывая от меня взгляда. Нас разделял всего шаг. – Я осведомлен, что у вас не слишком хорошие отношения с мужем, однако... Разве вам не приходило в голову, что я могу быть еще хуже?

И он нарочито бесстыдно притянул меня к себе.

- Хуже не бывает, - убежденно произнесла я, вспоминая бесчисленные унижения и все то, что мне пришлось пережить в замужестве. И могилу Фиалки – где-то там, возле затерянного в снегах гарнизона, куда я даже не могу прийти, чтобы поплакать.

- Я ведь дракон, Мирра. – Его дыхание касалось моего лица. – Не боитесь?

- У меня есть сын. – Я бесстрашно (а может быть, устало?) смотрела в льдисто-светлые глаза. – Я должна его спасти, и мне все равно, какую цену придется за это заплатить. Увезти отсюда, дать ему возможность жить так, как захочет он сам. И быть рядом, пока я ему нужна!

Глаза защипало, но я резко себя одернула. Не время плакать, не время поддаваться слабостям. Пусть унижение, но я твердо знаю, зачем это все.

- Все равно? – белозубо усмехаясь, повторил Исмир, и голос его вдруг сделался неприятным, как скрежет металла по стеклу. – Мне неинтересна добыча, которая сама идет в руки.

- Мне больше нечего вам предложить, - я гордо подняла голову, пытаясь сохранить хотя бы остатки собственного достоинства.

- Нечего? – переспросил он. Проведя пальцем по моей шее, остановил руку напротив сердца. Долгое мгновение мы смотрели друг другу в глаза, и меня вдруг начал бить озноб. Я с пугающей ясностью поняла, что совсем его не знаю. Исмир – словно айсберг в океане, и на поверхности видна лишь малая его часть. – Хорошо, я увезу вас, но только когда закончу расследование заговора.

- Что?! – переспросила я беспомощно. Мое спокойствие разлетелось на куски, как упавшая с высоты сосулька. – Какого заговора?!

- Того самого, в котором замешан ваш муж. Только не говорите, что вы ни о чем не подозревали! – рыкнул он. Я замерла, ощущая себя на пути лавины – безжалостной и неостановимой.

Исмир зажмурился, крепко сжал челюсти, а когда снова открыл глаза, уже вполне овладел собой, что подтверждал исходящий от него прохладно-мятный аромат, приправленный сочным лимоном и крепким алкоголем.

– Теперь вас, людей, уже не устраивает владение только частью Хельхейма. Кажется, в землях хель нашли алмазы и нефть, и вы решили истребить нас, чтобы получить все себе. Уже болеют слабейшие - дети, и мы мало что можем с этим поделать!

Исмир говорил так тихо и горько, что я предпочла бы, чтобы он кричал.

Я незаметно вытерла о платье повлажневшие ладони. Стало тяжело дышать. Не я ли клялась, что больше не допущу, чтобы умирали дети? И не столь важно, чьи дети.

В голове легко всплывали строки из учебника. Когда-то Ингольв, заботясь о просвещении молодой жены, дал мне толстенный том «Мировая история: Хельхейм».

После Рагнарек в Хельхейме жили только хель и ледяные драконы, а потом сюда приплыли двести семей людей. Люди, хель и драконы заключили договор, по которому людям достались в пользование самые теплые земли, малопригодные для исконных обитателей Хельхейма. Ингольв принадлежал к прямым потомкам двух семей-основателей, что составляло предмет особой гордости моего свекра.

- А Ингольв, - голос мой дал петуха. – Он точно в этом замешан?!

Голова шла кругом. Как, ну как я могла ничего не замечать?! Правы были инспектор Сольбранд и Петтер, после смерти Фиалки я всецело замкнулась в своем маленьком мирке, не обращая внимания на происходящее вокруг.

- Несомненно, - Исмир отошел к полочке с декоративными флаконами для духов, делая вид, будто рассматривает их. Надо думать, он просто меня щадил, давая пережить потрясение хоть в видимости одиночества. – Он один из главарей.

А ведь у Ингольва имелись немалые претензии к хель – из-за меня, из-за аромагии.

Я сглотнула, представив, что вскоре начнется в Хельхейме. Даже если все люди разом поддержат заговор (чего наверняка не случится), то хель и драконы без боя не сдадутся. А им подвластна главная сила этих мест – лед. Страшные морозы, дикие бури, стремительное наступление ледников и сходы лавин, замерзшее море, через которое не переправиться ни одному кораблю... Фимбульвинтер[42] в миниатюре!

Если же заговор будет подавлен, то... Всех бунтовщиков ожидает смертная казнь или рудники на севере (по сути, та же казнь, только растянутая во времени), и то же касается всей их родни до пятого колена.

У меня закружилась голова. Боги, милосердные мои боги, только не это! Мой Валериан, мой мальчик...

- И чего вы хотите от меня? – я пыталась казаться спокойной, но голос предательски дрожал.

Исмир стремительно обернулся, и теперь казался чужим, холодным и безжалостным. И запах, в котором все сильнее проскальзывали мятные ноты – колкие и хрупкие, как сосульки.

- Я увезу вас с сыном из Хельхейма, но при двух условиях. Во-первых, если потребуется, вы займетесь лечением наших детей. Но это на крайний случай, если ничто другое не поможет. А во-вторых, поможете мне изобличить заговорщиков.

Я тяжело сглотнула, борясь с тошнотой. Одно дело просто убежать от мужа, а совсем другое – намеренно и расчетливо его предать.