User - Роман Равдин

так как привык подчиняться приказам старших.

За эти же дни Альберт стал совсем другим. Он крепче сдружился с Максом

и перед лицом газетной свистопляски ощутил солидарность со своим учителем. В

этой сенсационной шумихе он улавливал скрытую враждебность науке, а

ханжеские выступления святош и "стопроцентных" американцев, вопивших о

"чудовищном покушении на христианскую мораль", воспринимал как вызов темных

сил.

И он с ожесточением принял этот вызов, забыв о своей недавней

оппозиции. В отличие от Притта, молодой ученый не растерялся. Вместе с

Максом они вдохновенно трудились над разгадкой тайны мозга, отказавшегося

вступать с ними в контакт. Им помогал Барнет своим тонким и быстрым

математическим анализом.

Еще в первый день неудачи Пол высказал предположение, что этот мозг

работает совершенно в другом диапазоне, нежели настроен их биотрон. Еще не

успели они вдуматься в смысл этого, как Притт резко возразил.

-- Ерунда! -- раздраженно сказал он. -- Миллс проводил свои опыты на

десятках, сотнях голов в одном диапазоне -- от альфы до лямбды и не встречал

препятствий.

Теперь же Макс и Альберт ухватились за эту мысль и начали лихорадочно

перечитывать труды создателя биотрона. Такой работы Миллс никогда не

выполнял, на главные мозговые центры он не воздействовал, а лишь на

отдельные рецепторы -- в этом состояла их надежда, что Миллс не мог,

естественно, утверждать универсальность найденной им полосы частот. Но

что-то должен же был сказать он в отношении расширения диапазона в будущем,

ну, хотя бы высказал какие-то предположения теоретического порядка!..

Но ничего похожего найти им не удалось. Чувствовалось, что изобретатель

биотрона нарочно остерегался раскрывать тайны своего творения: он почти

нигде не касался бионических характеристик своей схемы.

Специалист-электронщик, пожалуй, мог бы построить по этой схеме биотрон. Но

вряд ли понял бы его назначение и уж тем более -- не мог пустить его в ход.

Тогда они подумали, что у Притта -- любимца Миллса -- могут храниться

особо ценные, не опубликованные записи, которые профессор подарил ему или

которые он приобрел позже у наследников. Макс пошел к Притту, и тот достал

из сейфа стопку рабочих тетрадей Миллса.

-- Честно говоря, я сам давненько не заглядывал сюда, -- сказал он,

передавая тетради. -- Но помнится, Миллс что-то высказывает здесь о

положении контуров генератора. Да, да, да... Ну, в общем, посмотрите сами.

Только прошу -- не выпускайте этих тетрадей из рук и сразу же верните их

мне.

Заверив, что все так и будет, Макс помчался к Альберту.

-- Знаешь, я все более склоняюсь к мысли, что Пол высказал счастливую

догадку, -- встретил его приятель. -- Обрати внимание на группу крови. У

Барнета -- первая, а у этого -- третья. Значит, атомные решетки белковых

молекул у них разные...

-- Следовательно, и частоты колебаний, на которых работают их нейроны,

не могут быть одинаковыми! -- с готовностью подхватил Макс. -- Но посмотрим,

что скажет нам старина Миллс, -- и он торжественно протянул другу заветные

тетради.

Для них это был кладезь мудрости и откровений. Читая, они

удивленно-радостно восклицали: "Ну, как это нам раньше не попалось!.." И,

наконец, вот оно, чего так упорно они искали, что предвидели в своих

догадках!..

"...Заранее не желая отождествлять обычные электро- магнитные колебания

с доселе неизвестными изменениями магнитного поля, которые вызываются особой

пульсацией биопотенциалов нейронов, я ввожу новую шкалу для измерения

положений контуров генератора и приемника биоизлучений. Устанавливаю это

чисто эмпирически в надежде вернуться позже к более последовательной

разработке шкалы (градация, разбивка на диапазоны). Учитывая большую

дискретность во многом неизвестной мне величины, я в качестве первых вех

ставлю на своей шкале буквы греческого алфавита: альфа, бета, гамма, дельта,

эпсилон, фау, дзета, ета, тета, йота, каппа, лямбда. Полагаю, что дальнейшее

проникновение в мыслительные центры потребует расширения полосы частот и --

в значительной степени..."

-- Недаром старик оставил нам в запас еще целых четырнадцать букв, --

весело заметил Альберт, успевший сосчитать в уме от ми до омеги.

Они тут же позвали Пола и от души поздравили его, а затем показали

тетрадь Миллса. Потирая ладонью скулу (признак большого волнения), Пол

отвечал великодушно:

-- Ну, что я, ребята, без вас!.. Вот ведь отвергли мою гипотезу, я и

отошел. А вы до конца дело довели. Однако радоваться, по-моему, еще рано.

Перестройка контуров у нашего "алтаря" -- дело нешуточное, а настраивать их

-- ох, и наплачешься!.. Если в месяц уложимся -- можем считать себя

счастливчиками. Но когда начнем? Такая кутерьма идет, шеф наш не в себе...

-- О перестройке биотрона и речи быть не может, -- заметил Альберт. --

Не бросим же мы Барнета, да и Притт на такое не пойдет. Новые контуры

придется изготовлять и пристраивать к биотрону, как приставку...

Лансдейл и его воины доблестно отражали нашествие теле-, кино-,

фоторепортеров и дотошных газетчиков. Некоторые не стеснялись среди бела дня

перелезать через ограду парка. Тут их, бедняг, забывших, зачем они,

собственно, лезли сюда, встречали сердобольные служители и ласково, под руки

выпроваживали за ворота прямо в бар, что напротив. Хозяину этого заведения и

во сне не снилось такое просперити: у него кормились и поились знаменитые

телекомментаторы, журналисты, радиообозреватели. Все они ждали своего

заветного часа, когда им откроется доступ к информации, которую жаждет

получить падкая на сенсации публика. Но час этот все не наступал, и доллары

продолжали сыпаться в кассы автоматов и на поднос бармена. Время от времени

пресса требовала к себе Лансдейла. Он выходил на "пресс-конференцию" и,

обстреливаемый десятками фотовспышек, вежливо улыбался и отвечал одно и то

же: "Нет, я не получил разрешения", "Извините, я не уполномочен отвечать на

этот вопрос" и все в таком же духе, пока его не отпускали с досадой.

Но сегодня с утра Лансдейл не вышел на зов прессы. Старший охранник

сообщил журналистам, что его шеф уехал в офис корпорации. Это всколыхнуло

надежду у заждавшихся людей, однако напрасно. Начальник охраны вез на доклад

Боссу запись подслушанного разговора, которая, по его мнению, должна убедить

хозяина, что в лаборатории Притта зреет заговор и, стало быть, он, Лансдейл,

был трижды прав, когда указывал на подозрительное поведение этого ученого.

Взять хотя бы ту подозрительную поездку на конгресс биоников. Ведь