Владимир Шилкин - Ветер истории

Объяснение показалось мне примитивным, но степенно разложить все по полочкам тот явно был не способен физически. Оно и понятно, два года в одиночке кого угодно неврастеником могут сделать.

— Так что, бывают и другие коммунисты, кроме анархистов?

— Конечно! — раздраженно кивнул студент и тут же желчно добавил. — Если, конечно, их можно считать коммунистами.

За последовавшие полчаса общения ничего полезного я больше вытянуть из него не смог. Ну разве что в очередной раз выяснилось, что мне надо учиться, но на этот раз начинать надо было с букваря.

Сейчас я бы уже не повелся на знакомое слово. За почти месяц бессистемного политобразования я навидался агитаторов от партий с самыми замороченными названиями. В итоге, я решил не зацикливаться на неуловимых большевиках, а обрастать контактами со всеми доступными левыми группировками. Группы эти активно контактировали между собой и переход из партии в партию был делом обычным и не считался даже намеком на предательство. Пару раз я даже слышал ссылки на статьи Ленина от эсеров и анархистов. Так что я решил войти в общий поток, а уж к большевикам перейти, как только они проявятся. Кстати, я начал понимать, что перейду не один. Дело в том, что все эти партии и группы были полностью ориентированы на борьбу с самодержавием. Представления о том, что делать после победы над монархией они имели крайне размытые и противоречивые. То есть какие-то идеи "как нам обустроить Россию" были почти у каждого, но проблема была в том, что именно у каждого и каждого свои. Большевики же, если судить по результатам, имели и четкую организацию и внятную программу. Точно я этого не знал, так как историю КПСС в отличие от отца не проходил и совершенно не интересовался ей. Однако, знакомство с имеющимися левыми силами, все больше убеждало меня, что такие партии революцию устроить не могут, а уж выиграть Гражданскую войну тем более. Значит, было в большевиках что-то особенное.

Кроме политических реалий я попутно познавал и обыденную неформальную жизнь города. Выяснилось, что инцидент с извращенцем я невольно спровоцировал сам. Ну что еще он должен был подумать, увидев меня бесцельно стоящим на традиционном мете знакомств содомитов? Ага, вот именно это он и подумал, а нарвался на мордобой. При советской власти, как я слышал, они собирались в Катькином Садике, а вот в мое время уже повсюду были клубы. Кстати, один из них – "Монро" располагался как раз на Грибоедова. Можно сказать, вернулись извращенцы к историческим корням.

Впрочем, до извращенцев мне дела не было, просто принял к сведению в каких местах города лучше не задерживаться без крайней необходимости. Зато изучение политической жизни принесло мне неожиданный бонус. На одном из собраний мое внимание привлекла юная красавица. Политические реалии она, похоже, знала хуже меня, но воспринимала все происходящее крайне эмоционально. Она постоянно подпрыгивала на стуле и пару раз выстреливала какими-то фразами-лозунгами, совершенно не попадая в канву диспута. Остальные участники ее игнорировали, но она этого просто не замечала. Вообще, создавалось впечатление, что она участвует не в дебатах, а мистическом ритуале. Я как обычно пытался загнать участников спора в тупик коварными вопросами, чем привлекал к себе всеобщее внимание и данной особы в том числе. Наверное, поэтому, когда все начали расходиться, она пристала ко мне с бесконечной бессвязной речью то ли о необходимости революции, то ли об ее неизбежности. Единственное, что я понял так это то, что революция должна охватить все сферы жизни человека и отбросить все буржуазные предрассудки.

— Так вы и институт семьи отрицаете? — спросил я исключительно, чтобы не молчать.

— Отчего же отрицаю? Вовсе нет! Но она примет новые свободные формы! — обрадовалась она наличию реакции на свое словоизвержение. — Освобожденная от крепостничества официального брака, она будет связана исключительно любовью. Это будет настоящая любовь! Никак не связанная с примитивным половым влечением.

— Каким образом вы собираетесь отделить половое влечение от любви? — удивился я. — Исключить секс из семейной жизни, что ли?

— Что исключить? А, поняла. Нет, конечно! Воздержание ведет только к неврозам и разрушению гармонии как душевной, так и физической. Напротив, чувственную сферу необходимо раскрепостить! Если удовлетворение половых потребностей не будет ограничено только одним супругом, то семью будет связывать исключительно чистая любовь и духовная близость!

— Так вы что, половую революцию устроить хотите? — ошарашено спросил я. Как-то не вязалась у меня в голове такая продвинутость с представлениями о строгом воспитании местных девушек.

— Ну да, конечно! Вы подобрали великолепное определение! Именно революция! Во всех сферах жизни!

Девушка впала в транс и понесла какую-то ерунду про церковное рабство и кандалы общественной морали. Итог был закономерен. Я проводил ее до дома и даже до постели. Всю ночь она портила мне удовольствие своей проповедью революции, но сбить меня с настроя после трех месяцев воздержания было невозможно.

Утром она ошарашила меня еще раз.

— Сергей, вы ведь совсем не обращали внимания на то, что говорила ночью.

— Ну почему совсем? Просто я больше внимания уделял невербальному общению, — попытался я отмазаться.

— Это я заметила, — она кивнула на удивление спокойно. — У вас давно не было женщины?

— Ну, вообще-то, да, — не стал я отрицать очевидного, мучительно пытаясь вспомнить имя красавицы.

— Скажите, Сергей, все это время половая неудовлетворенность мешала вам сосредоточиться на делах?

— Ну-у-у, бывало и такое.

Странность разговора напрягала меня все больше.

— Вот! Вы ведь явно немало делаете для революции! Я это вижу по необычности вашего подхода к спору и по отношению к вам других революционеров.

Я пытался понять, к чему она клонит, но пока безуспешно. Даже то, что революционерами она считает обычных спорщиков, я понял не сразу.

— Понимаете, Сергей, я хочу сделать хоть что-то для приближения революции в России! — девушка, волнуясь, заходила по комнате. — Я не умею стрелять, не умею агитировать, но сидеть в стороне и смотреть, как вершиться история мне невыносимо!

Наконец она остановилась и глядя мне в глаза торжественно заявила

— Я решила помогать вам в осуществлении революции, избавлением вас от забот о физиологических потребностях.

— Что?

Такого поворота я не ожидал.

— Не волнуйтесь, Сергей! — затараторила она. — Это вовсе не накладывает на вас никаких обязательств передо мной, только перед революцией. Это всего лишь физическая близость, без какой-либо пошлой романтики. Я уже взрослый человек и это вполне сознательное решение. Вы каждый день рискуете. Отдаете революции всю свою жизнь, и я как ваш товарищ по борьбе просто обязана дать вам возможность полностью сосредоточиться на ней. Мы все приносим свою жертву на алтарь революции, и это будет моя!