Майкл Мортимер - Тайна девичьего камня

У нее не было слез, она только почувствовала огромную пустоту внутри.

Что же произошло?

Глаза, как они могли… взорваться?

И эта фраза, на ломаном русско-английском, которую он повторил несколько раз:

«Передай Альме, что я ее люблю».

Йенни вернулась со стаканом воды.

— Подожди здесь немного.

Йенни показывала дорогу двум водителям «скорой», которые бежали со складными носилками. Двое других мужчин: один спустился по мраморной лестнице и вымыл руки, у другого на рубашке под фраком была кровь. Оба явно врачи, которые первыми прибыли на место происшествия.

Она услышала разговор охранников с шеф-поваром, который должен был приготовить что-то вроде позднего ужина.

— Праздник должен продолжаться, — сказал кто-то.

— Ничего не говорите гостям.

— Повезло, что это случилось наверху, под крышей, никто ничего не видел, кроме этого светотехника.

Затем несколько человек много раз повторили слово «полиция безопасности».

На Иду вроде бы никто не обращал внимания.

Ей стало нехорошо, и она закрыла глаза.

Глаза… кровь…

Надо позвонить Альме.

Она приподнялась на банкетке, и к ней сразу же подошла Йенни.

— Я хотела бы, чтобы ты немного здесь посидела. С тобой все в порядке?

— Мне плохо, — выдавила из себя Ида и внезапно почувствовала слабость в коленях.

— Я провожу тебя. Пойдем.

Ей помогли встать на ноги, и Йенни спокойно и четко рассказывала, как они вместе должны пройти десять метров до служебного туалета. Ида вспомнила, что такое шоковое состояние, она видела это в кино. Люди с отсутствующим взглядом, закутанные в серебристые одеяла…

А теперь, наверное, я сама в шоке.

Ну и что тут такого? Только чувствуешь сосредоточенность. Как будто все вокруг тебя происходит очень медленно, а сам ты действуешь быстро.

— Жду тебя снаружи, — сказала Йенни, открыв дверь туалета.

Ида повесила теплое одеяло на крючок и опустилась на черное сиденье. Дурнота не проходила, но ее не рвало. Она сидела и смотрела на рулон бумажных полотенец с логотипом «Катрин».

Всего лишь через несколько секунд, как ей показалось, в дверь постучали.

— Эй, — послышался голос Йенни. — Ну как ты там?

— Да так, — ответила девушка. — Мне плохо.

И тут она услышала, как кто-то вызывает Йенни по рации.

— Ответ нет. Я нахожусь со свидетелем происшествия, она в плохом состоянии. Прием.

Из рации донесся трескучий голос.

— Да. Понял. Прием.

В дверь опять постучали.

— Послушай. Мне надо сделать одно дело. Это очень быстро. Я скоро вернусь. Ты никуда не уйдешь?

— Нет. У меня болит живот.

— Это серьезно? Как ты думаешь, тебе нужен врач?

— Нет. Не до такой степени.

— О’кей. Никуда не уходи. Если выйдешь до моего прихода, жди здесь меня или кого-нибудь из моих коллег. Я хочу, чтобы тебя осмотрел врач. На всякий случай.

Ида услышала, как Йенни опять вызывают по рации, но треск стих, и она поняла, что Йенни отошла от двери.

Ида сразу же достала свой мобильник и нажала на последний звонок. Это был палиндромный номер Альмы.

Что сказать, она не знала, но чувствовала, что обязана позвонить.

Ну, отвечай же, бабушка. Отвечай, ради бога…

После девяти длинных гудков раздался голос Альмы:

— Да?

— Лобов умер, — прошептала Ида.

Сначала в трубке наступила тишина.

— Что… что…? Ида?

— Лобов умер. Несчастный случай.

— Где… как это произошло? Ты где?

— На Нобелевском банкете.

Ида продолжала шептать.

— Не понимаю. Что случилось? — спросила Альма надтреснутым голосом.

— Он рухнул. У моих ног. Они думают, что я в шоке. Здесь полиция.

Стало опять тихо. В трубке был слышен только шум — это мобильная сигнальная мачта в Швеции по очень длинным медным проводам в телефонной сети посылала сигнал, который в конечном итоге приняла базовая станция в далекой Москве и передала его Альме.

Но она дышала — Альма тяжело дышала.

Затем Ида услышала сухое покашливание, откуда-то с другой стороны Балтийского моря.

— Ида, — произнесла Альма. — Ты можешь спокойно рассказать, как это случилось?

— Я спокойна… Он должен был дать мне шкатулку. Он говорил, что чувствует — его преследуют. И он дал мне тайное письмо. А потом сверкнула молния. Сильный свет. Его глаза, его глаза, они только… из них пошла кровь. Кровь залила очки. А потом он упал.

— Я знала, что им удастся… в конце концов…

Новая пауза.

— Где шкатулка? — спросила Альма.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты слышишь, что я говорю. Где шкатулка?

— Он сказал, что любит тебя. Это были его последние слова.

Опять тишина.

Когда через несколько секунд Ида снова услышала сухой тон, он перемежался всхлипываниями:

— Где шкатулка?

— У меня.

Как она может думать о шкатулке?

Снова секундная пауза.

— Что еще? Тайное письмо ?

— Да. Лобов нашел его сегодня. В Каролинском институте. Неизвестное письмо с тайнописью. Он сказал, что это письмо может привести к удивительным вещам. Это связано с Линнеем. И с моллюсками.

Между всхлипываниями было слышно, как у Альмы захватило дух.

— Моллюсками?

— Да.

— Где письмо?

— Здесь, у меня.

— Хорошо. Хорошо. А ты сейчас где?

— В туалете. В Ратуше. Мне помогает Йенни.

— Кто такая Йенни?

— Полицейская.

— Ида, послушай: ты должна оттуда выбраться. Беги как можно быстрее. Не попадайся на глаза Йенни и другим полицейским. Обещай мне.

— Но что все это значит?

— Объясню, когда у нас будет больше времени.

Теперь Альма говорила твердо и решительно.

— Ты видела на банкете кого-то из преследователей Лобова?

— Нет. Но он упоминал женщину по имени Миранда. Мне она показалась приятной.

— Миранда?

— Да.

— А ты говорила с этой Мирандой?

— Да. Мы сидели за одним столом.

Альма громко выругалась по-русски. Потом опять замолчала, а затем что-то пробормотала.

— Бабушка, что ты говоришь? Я не слышу.

— Ида. Мне очень жаль, что ты в этом участвуешь, и участвуешь по моей вине. Теперь ты несешь ответственность и не знаешь, насколько она велика. Постарайся сразу же выбраться из Ратуши.

Ида застыла на сиденье, недомогание прошло, но ей почудилось, что стены сдвигаются, а туалет сжимается.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ты должна мне довериться. Ты должна выбраться оттуда так, чтобы тебя не увидела ни Миранда, ни кто-либо другой из преследователей. Ты должна спрятать и шкатулку, и письмо. А после этого… ты можешь пойти в полицию и рассказать, что ты видела.

— Не понимаю. Полиция уже здесь. Я же свидетель. Они ждут меня у туалета. Вот как, бабушка. Ты не понимаешь.

— Полиция знает, что шкатулка у тебя?

— Нет.

— Полиция не должна забрать шкатулку. Понимаешь?