Вадим Дамье - Анархо-синдикализм в ХХ веке

Испанские анархисты после проигранной войны с франкистами пребывали в состоянии глубокого раскола на сторонников продолжения сотрудничества антифашистских сил и тех, кто выступал за возвращение к традиционным анархистским позициям и против участия в каких-либо коалиционных антифашистских или республиканских властных структурах. Традиционалисты оценивали Вторую мировую войну как чисто межкапиталистический конфликт и предлагали «активистам Конфедерации в случае борьбы между французским Сопротивлением и немцами укрыться среди гражданского населения». Те, кто ратовал за продолжение союза с республиканскими силами, призвали испанских анархистов-эмигрантов присоединиться к французскому Сопротивлению[192].

Интернационалистскую позицию занимала часть французских анархистов. Особенно активную роль сыграла группа в Марселе, объединившаяся вокруг Всеволода Волина и Андре Аррю. Она распространяла листовки с призывом к трудящимся выступить не только против немецкого и итальянского фашизма, но и против советского сталинизма и демократического капитализма Запада, против лозунга «национального освобождения» как единства между правящими и угнетенными классами. Марсельская группа, развернувшая агитацию за социальную революцию и известная под названием «Интернациональная революционная синдикалистская федерация», стала центром притяжения для других анархистских групп по всей стране[193]. Против империалистической войны, прикрытой аргументом борьбы с фашизмом, за демократию, выступали и британские анархисты. Они пытались организовать солдатские Советы в британской армии[194].

[186] Service de presse. AIT. 1940, No.16, 17; IISG, Amsterdam. International Working Men’s Association Archive. No.32. Rapport sur l‘activite de l‘AIT pendant l‘annee de 1941. P.2-4.

[187] Lopez A. La FORA en el movimiento obrero. (Anexo documental). Vol.2. P.141, 138-139; Service de presse. AIT. 1939. No.14.

[188] Itineraire. 1995. No.13. P.59.

[189] Дело труда — Пробуждение. 1940. №1. Январь-Февраль. С.7-12. Характерно, что «группа бельгийских, испанских, итальянских, французских и немецких анархистов» выразила несогласие с тем, что манифест МАТ оценил фашизм как «врага №1». В их заявлении говорилось: «Враг — сегодня, как и вчера, а завтра в еще большей степени, чем сегодня — это наши хозяева. Наш враг номер 1 — это государство, то есть власть, органы подавления, официальные и официозные институты, которые его поддерживают, армия, бюрократия, церковь, — все вечные соучастники идеи угнетения свободы и индивидуальности» (цит. по: Service de presse. AIT. 1939. No.14).

[190] Service de presse. AIT. 1939. No.14; 1940, No.18; J.T. Dzieci Sorela i Pilsudskiego. Dzieje syndikalizmu polskiego — od faszysmu do anarchizmu // Podaj dalej. 1997. Nr.7. S.31.

[191] Barroero G. Anarchici e Resistenza a Genova: Una storia che manca // Umanita‘ Nova. 1998. N.14. 26 aprile. P.6.

[192] Les anarchistes espagnols dans la tourmente (1939-1945). Marseille, 1989. P.166-171.

[193] Interview d‘Andre Arru // Itineraire. 1995. No.13 (Voline). P.76-81.

[194] См.: Peterson P. John Olday — Künstler und Kämpfer // Trafik. Internationales Journal zur Kultur der Anarchie. 1985. Nr.21. S.18-21.

Судьбы анархо-синдикализма во второй половине ХХ века

Вопреки надеждам анархистов, мировая война не переросла в социальную революцию, а, наоборот, способствовала укреплению национальных государств и становлению в Западной Европе системы социального партнерства в рамках «демократического корпоративизма» — сотрудничества между властью, предпринимателями и профсоюзами. В Восточной Европе, занятой Советскими войсками, анархисты подверглись репрессиям. В большинстве западных стран они получили возможность легальной деятельности. Но возрождения анархистского и анархо-синдикалистского движения как массовой силы не произошло. «Более глубокое объяснение исчезновения синдикализма как массового движения должно принимать во внимание не только временные факторы, такие как государственные репрессии, но и изменения в капиталистическом обществе»[195]. Прежде всего, следует обратить внимание на предупреждение Р.Роккера о негативном влиянии рационализации капиталистического производства на рабочий радикализм. Действительно, как отмечают исследователи, начавшаяся с 20-х гг. и бурно продолжавшаяся после Второй мировой войны автоматизация производственных процессов, символом которой стало широкое внедрение конвейерных методов, способствовала крайней специализации и раздроблению труда на частичные операции. Новый социальный тип «массового специализированного рабочего» не понимал смысла производства в целом и не выдвигал поэтому требований о целостном контроле над ним. Ось социального противоборства была перенесена из сферы производства с ее проблемами содержания труда и независимости производителя в сферу распределения произведенного прибавочного продукта и потребления. Этому соответствовал упадок радикального рабочего движения, которое выступало как альтернатива по отношению к индустриально-капиталистической системе и ориентировалось именно на борьбу за контроль трудящимся над производством[196].

Параллельно нарастали тенденции к государственному вмешательству в экономическую и социальную сферу, которые после Второй мировой войны привели к формированию модели «социального государства», или «государства благосостояния». Кейнсианская политика стимулирования платежеспособного спроса способствовала росту благосостояния трудящихся в развитых капиталистических странах, их заинтересованности в функционировании системы в целом и надеждам на удовлетворение их растущих потребительских притязаний в рамках модели «социального партнерства».

Новые реалии, как отмечают исследователи, оставляли синдикалистским организациям «только три возможности, каждая из которых должна была иметь для них гибельные последствия. Движение могло: 1) продолжать придерживаться своих принципов — в этом случае оно подвергалось неминуемой маргинализации; 2) полностью сменить курс и приспособиться к новым условиям — в таком случае ему приходилось отказаться от синдикалистских принципов; 3) если обе эти возможности отпадали — самораспуститься или, что то же самое, войти в несиндикалистский профсоюз»[197].

МАТ пошла по первому пути, ожидая момента, когда условия для анархо-синдикалистского движения вновь станут более благоприятными, а ее идеи — снова найдут спрос в обществе. Возобновив свою работу после Второй мировой войны, она оказалась объединением испанских революционеров-эмигрантов, небольших профсоюзных и инициативных групп в ряде европейских и латиноамериканских стран. После того, как испанская НКТ в изгнании приняла решение о возвращении к анархистским принципам отказа от сотрудничества с государственническими политическими силами и об ориентации на социальную революцию[198], она предложила на VII конгрессе (1951 г.) МАТ отменить поправку о «тактической автономии», внесенную в 1938 г. После длительной и острой дискуссии, сопровождавшейся расколом в Интернационале, такая резолюция была, наконец, принята IX конгрессом (1956 г.). Это позволило ФОРА вернуться в международную организацию. Делегаты следующего, X конгресса (1958 г.) по предложению аргентинцев провозгласили, что «состоять в МАТ могут только группы, которые признают в качестве цели либертарный (анархистский) коммунизм и федерализм»[199]. В связи с этими идейными дискуссиями МАТ покинули шведская организация САК и голландские синдикалисты. САК продолжала считать себя «либертарно-синдикалистским» профсоюзом, но фактически пошла по второму пути — пересмотра анархистских принципов. Ведущим идеологом организации после войны стал немецкий эмигрант Х.Рюдигер, который отстаивал теперь примирение синдикализма с принципами парламентской демократии и социального государства, предлагая постепенную демократическую эволюцию к либертарному строю, основанному на сочетании плановых и рыночных элементов[200]. Она противодействовала отмене решений конгресса 1938 г., выступала за развитие «индустриальной демократии» в рамках существующей системы как путь перехода к новому обществу и организовала при содействии и финансовой помощи государства собственные пенсионные фонды. Большинство анархо-синдикалистских групп отвергли политику САК как реформистскую.