Bill Browder - Red Notice (Russian Edition).

Первым докладчиком была защитница российских журналистов, подвергшихся политическим репрессиям и расправам. Она зачитала заявление, со знанием дела изложила суть вопроса и привела многочисленные факты и цифры, касающиеся убийств и похищений журналистов, которые разоблачали преступления путинской власти. Меня повергли в трепет как масштаб ее выступления, так и глубина понимания политических проблем. Я собирался рассказать всего об одном деле, судьбе одного человека и даже не подготовил письменное заявление.

Следующий докладчик, представительница организации «На страже прав человека», также привела многочисленные факты разнообразных нарушений прав человека в России, зафиксированные ее организацией. Она также упомянула ряд печально известных дел, в том числе убийство журналистов Анны Политковской и Натальи Эстемировой. Я хорошо помнил обе трагедии, и доклад произвел на меня неизгладимое впечатление. Когда она закончила речь, я еще острее почувствовал себя здесь не у дел.

Но эти выступления не очень тронули присутствующих в зале — они регулярно посещали подобные заседания и наслушались многого. Они сидели, уткнувшись в экраны своих смартфонов, бегая пальцами по клавишам, и едва ли замечали, как один докладчик на трибуне сменяет другого.

Подошла моя очередь выступать. У меня не было при себе ни статистических данных, ни таблиц, ни политических рецептов. Чувствуя себя неловко, я просто встал, поправил рукава пиджака и начал говорить.

Я немного рассказал о себе, а затем поведал страшную и тяжелую историю Сергея Магнитского.

Конгрессмен Макговерн внимательно слушал и смотрел прямо мне в глаза. Шаг за шагом я подробно описал ему и другим слушателям, как Сергей раскрыл преступление, как после дачи показаний его арестовали, как изощренно пытали в следственном изоляторе и как после всего этого убили.

Во время выступления я обратил внимание, что многие перестали стучать по клавишам смартфонов.

Заканчивая речь, я попросил комиссию поддержать требование сенатора Кардена о применении Госдепартаментом визовых санкций в отношении убийц Сергея.

В заключение я сказал: «Дело Сергея Магнитского — это история одного человека, но в России есть тысячи и тысячи похожих историй. И ответственные за них будут продолжать бесчинствовать, если только не найдется способ бросить им вызов и показать, что такие поступки не останутся безнаказанными».

Я сел и взглянул на часы. Вся речь заняла восемь минут. Я размял руки под столом и огляделся. У нескольких слушателей в зале, в том числе у правозащитников, на глазах выступили слезы. Я ждал, что кто-нибудь заговорит, но в зале стояла тишина.

Секунд через двадцать Макговерн сплел пальцы рук и наклонился вперед:

— Я имею честь быть сопредседателем этой комиссии вот уже почти два года, и за это время очень многое узнал. Нас так часто заваливают статистикой и цифрами, что мы иногда теряем человеческую способность почувствовать, что они означают. Господин Браудер, я благодарен вам за то, что вы пришли сюда и рассказали о деле господина Магнитского. Это поистине трагическая история. Я убежден, что убийцы не должны иметь право приезжать сюда и вкладывать средства в наши предприятия. Последствия должны быть. Поэтому, полагаю, будет правильно, если мы не только направим письмо Хиллари Клинтон, но и внесем законопроект, вписав туда имена этих шестидесяти человек, а затем передадим его комитету с официальными рекомендациями для проведения слушаний, одобрим его на заседании Палаты представителей и уведомим администрацию президента о том, что именно такие последствия должны наступить! И вы, господин президент, обязаны это выполнить! Потому что иначе ничего не произойдет. Даю слово, что так мы и поступим.

Кайл Паркер, сотрудник администрации Сената США, который принял активное участие в подготовке закона Магнитского, показывает маме Сергея ротонду Капитолия в апреле 2013 года (© Allison Shelley)

Когда слушания закончились, мы с Кайлом молча вышли из зала. Неужели Макговерн только что пообещал представить законопроект Магнитского? Так и есть. Это превзошло самые смелые ожидания и казалось невероятным.

Мы спустились вниз по лестнице, и я спросил:

— Кайл, как вы считаете, Карден сможет сделать то же самое в Сенате?

Кайл остановился.

— Учитывая то, что сейчас произошло, Билл, не могу представить, чтобы Карден сказал «нет».

Чуть позже Кайл позвонил и сообщил, что Карден готов инициировать законопроект в сенате. Так неожиданно возник небольшой, но реальный шанс, что в США появится закон имени Сергея — закон Сергея Магнитского.

Конечно, от замысла до принятия закона лежит долгий путь. Предстояло много работы. Для начала нужен был сам законопроект, который Карден и Макговерн смогут внести на рассмотрение обеих палат. Когда текст документа будет готов, он должен пройти одобрение комитетов и сената, и палаты представителей. Затем последует голосование в каждой палате конгресса. Если обе палаты одобрят законопроект, он пойдет на подпись президенту.

Ежегодно конгресс рассматривает тысячи законопроектов, но принимает лишь несколько десятков. Было крайне важно, чтобы проект документа, который Карден и Макговерн представят коллегам в своих палатах, был с самого начала выше всякой критики. Кайл все лето трудился над этим законопроектом, и в процессе работы между нами крепла дружба. Мы общались практически каждый день, иногда даже дважды в день, и внимательно изучали все аспекты законодательства США относительно санкций.

К началу сентября приемлемый текст законопроекта был готов.

Когда Кайл прислал мне документ, я спросил:

— Как скоро сенатор Карден сможет назначить дату голосования по нему в сенате?

— Это не так просто, Билл, — рассмеялся Кайл. — В Вашингтоне, чтобы законопроект прошел, нужна поддержка со стороны обеих основных партий. Чтобы инициировать законопроект, нам требуется участие уважаемого и влиятельного сенатора от республиканской партии. Только после этого можно будет начинать процесс.

— А Карден найдет такого человека?

— Возможно, но если вы хотите ускорить процесс, можете попробовать что-нибудь предпринять со своей стороны. То, что пережили Сергей и вы, никого не оставляет равнодушным.

Я не хотел пускать такой важный вопрос на самотек, поэтому после разговора с Кайлом внимательно просмотрел список сенаторов-республиканцев, которые могли бы выступить инициаторами законопроекта, и одно имя кричало со страниц: Джон Маккейн.

Сенатор Маккейн, сам пройдя через ужас тюрем и пыток, был способен искренне сопереживать судьбе другого человека, погибнувшего от истязаний в заключении. Во время войны во Вьетнаме он был морским летчиком-истребителем и, когда его самолет сбили, попал в плен. Пять лет его держали в лагере для военнопленных, подвергая пыткам. Я был уверен, что он поймет весь кошмар, который пришлось пережить Сергею, и захочет помочь.