Холли Блэк - Черное сердце

При нем всегда телохранители. Крепкие ребята. Интересно, как мы сумеем проскользнуть мимо них.

Уверяю тебя, Кассель, у нас есть люди, способные уладить этот вопрос. Твоя роль очень важная, но небольшая. Мы обязательно позаботимся о тебе.

Сделайте милость,

стараюсь, чтобы охвативший меня гнев хотя бы отчасти звучал в моем ответе.

Юликова вздыхает:

Прости. Ну конечно, ты волнуешься. Мы понимаем, какому риску ты себя подвергаешь, и очень за это признательны.

Жду.

Один из них у нас на окладе. Он задержит другого охранника, чтобы ты успел сделать все, что требуется. И подстрахует тебя.

Ладно,

говорю я. — До встречи в Уоллингфорде. Позвоните, когда приедете.

Постарайся не волноваться,

говорит Юликова. — До свидания, Кассель.

Закрываю телефон

сердце бешено бьется, желудок сжимается. Нет ничего хуже, чем это пронизывающее и бесформенное ощущение ужаса — до того момента, пока не станет ясно, чего именно ты так страшился. Когда ты понимаешь, что все это не плод твоей фантазии. Когда видишь реальную опасность.

Федералам не нужно, чтобы я убрал Паттона. Я вообще им не нужен. Если один из охранников у них на жаловании, им ничего не стоит в любой момент избавиться от губернатора.

Сажусь на ступеньки возле библиотеки и звоню Баррону.

Когда он отвечает, на заднем плане слышен шум уличного движения. — Тебе что-то нужно? — Похоже, брат раздражен.

Да ладно тебе,

я тоже не могу сказать, что доволен им. — И нечего на меня злиться. Неужели думал, что я не смогу убедить ее, что ты лжешь, если это так и было?

Значит, поиздеваться звонишь? — Спрашивает Баррон.

Юликова перенесла дату, и у нее уже есть там свой человек. Причем у него куда больше возможностей сделать дело, чем у меня. Тебе не кажется, что это подозрительно?

Возможно,

говорит он.

И тот мастер смерти, за которым я гнался. Ее люди подобрали его после этого, чтобы проверить, не наврал ли я в чем.

А ты врал?

Ага. Я кое-что взял у того парня и… ну, типа отпустил его. Она об этом знала, но ничего не сказала.

Это действительно странно. Похоже, ты облажался. Обломись, Кассель. Похоже, федералы тебе вовсе не друзья.

Он вешает трубку, а я слушаю тишину.

Не знаю, чего еще я ожидал.

Долго сижу на лестнице. Не иду на тренировку. Не иду на ужин. Просто кручу в руках телефон, пока до меня не доходит, что в конце концов придется куда-то идти.

Набираю номер Лилы. Не надеюсь, что ответит — но она отвечает.

Нужна твоя помощь,

говорю я.

Не думаешь, что мы уже достаточно помогали друг другу? — Тихо произносит она.

Мне необходимо хоть с кем-то кое-что обсудить.

Только не со мной.

Делаю глубокий вдох. — Я сотрудничаю с федералами, Лила. И у меня проблемы. Большие проблемы.

Только куртку надену,

говорит она. — Скажи, где тебя найти.

Договариваемся встретиться в старом доме. Беру ключи, иду к машине.

Когда Лила открывает дверь, я сижу на темной кухне. Вспоминаю аромат отцовских сигарилл, думаю о том, каково это

быть ребенком, когда у тебя нет особых проблем.

Она щелкает выключателем, и я, моргая, поднимаю на нее глаза.

Все нормально? — Лила подходит к столу и кладет руку в перчатке на мое плечо. На ней черные джинсы в обтяжку и потрепанная кожаная куртка. Светлые волосы сверкают, словно золотая монета.

Качаю головой.

А потом рассказываю ей все — о Паттоне, о Мауре, о том, что хотел стать хорошим человеком, но ничего не вышло, о том, что следил за нею в тот день, когда, сам не знаю, зачем, погнался за Гейджем, о Юликовой и о пистолете. Все.

К тому времени, когда я умолкаю, она сидит на стуле, положив подбородок на сложенные руки. Куртку она скинула.

Ты очень на меня злишься? — Спрашиваю я. — Ну, то есть, как сильно, по шкале от одного до десяти, где один — дать мне пинка, а десять — бросить акулам?

Но Лила качает головой:

За то, что ты следил за мной, пока я заказывала убийство, а потом видел, как Гейдж выполнил заказ? За то, что ты сотрудничаешь с органами правопорядка, а, возможно, и работаешь на них? За то, что скрывал от меня все это? Меня все это не радует. А тебя это очень волнует — то, за чем ты меня застал?

Не знаю,

отвечаю я.

Думаешь, у меня ледяная кровь? — Она задает этот вопрос как ни в чем не бывало, но я понимаю, как важен для нее ответ.

Интересно, каково это — вырасти в семье криминального авторитета:

Ты всегда знала, кем тебе придется стать, вот и стала.

Помнишь, еще в детстве,

на губах ее появляется тень улыбки, которая, впрочем, никак не вяжется со взглядом,

ты думал, что я буду заключать сделки, наживать врагов, подставлять и лгать. Ты говорил, что уедешь из страны, будешь путешествовать по свету. А теперь ввязался в подобные дела.

Выходит, я ошибался.

Ты уже давно ведешь эту игру, Кассель. Долгую и опасную игру.

Не думал, что все так обернется. Приходилось то одним заняться, то другим. Наводить порядок. Кто-то ведь должен был помочь Мауре, и в курсе был только я, так что мне ничего другого и не оставалось. А потом пришлось не дать Баррону примкнуть к Бреннанам. И еще нужно было самому прекратить…,

тут я умолкаю, потому что не в силах договорить. Я просто не в силах сказать, что мне нужно было унять свое стремление быть с нею. Как я был близок к тому, чтобы с ним не совладать.

Ладно, завязывай,

Лила с силой машет руками — словно такие очевидные вещи и говорить-то не стоило. — Ты сделал все, что считал нужным сделать, но у тебя пока остался выход, так и выходи. Брось федералов. А если они откажутся тебя отпустить, пустись в бега. Я помогу. Поговорю с отцом. Посмотрим, может, он сумеет как-то облегчить ситуацию с твоей матерью — хотя бы до тех пор, пока ты со своими делами не разберешься. Не позволяй им манипулировать тобой.

Не могу я завязать,

отворачиваюсь и смотрю на облезающие обои над мойкой. — Не могу. Дело слишком важное.

Настолько, что ты готов рискнуть жизнью непонятно ради чего?

Неправда. Я вовсе не…

Но ты в этом не виноват. Черт возьми, в чем, по-твоему, ты настолько провинился, что плюешь на самого себя? — Лила повышает голос; она встает, обходит стол и толкает меня в плечо. — Почему ты решил, что должен решать чужие проблемы — даже мои?

Нипочему,

качаю головой и отворачиваюсь.

Из-за Джимми Греко, Антанаса Калвиса и остальных? На самом деле я их знала, негодяи были редкостные. Без них мир стал лучше.

Не пытайся меня утешить,

говорю я. — Ты же знаешь, я этого не заслуживаю.

Почему не заслуживаешь? — Кричит Лила — можно подумать, что слова рвутся откуда-то из глубины ее живота. Ее рука сжимает мое плечо, она старается заставить меня посмотреть на нее.

Но я не смотрю.

Ты,

говорю я, вставая. — Из-за тебя.