Холли Блэк - Черное сердце

Если на мне есть какой-нибудь маячок для GPS, то он на пропуске, на куртке или в наушнике. Могу поспорить, что не на пропуске, поскольку его полагается пропускать через сканер. Снимаю куртку и оставляю ее на столе. Потом иду в ванную и включаю воду, чтобы заглушить все звуки.

Снимаю одежду, складываю ее и кладу на низенький столик с полотенцами и антибактериальным мылом для перчаток. Вынимаю из кармана фотографии. Затем, обнаженный, опускаюсь на колени и кладу голые ладони на бедра. Пол холодный. Впиваюсь пальцами в кожу.

Старательно вспоминаю все, что узнал за последнюю неделю, все до мелочей. Фотографии, лежащие передо мной, просмотренные видеозаписи. Представляю себе губернатора Паттона. Потом становлюсь им.

Больно. Чувствую, как все меняется; хрустят кости, натягиваются сухожилия, плоть меняет форму. Изо всех сил стараюсь не закричать. Почти удается.

Когда начинаю вставать, меня ударяет отдача.

Кожа словно лопается, ноги тают. Кажется, голова приобрела какую-то странную форму, глаза сперва закрылись, потом распахнулись, глядя на все вокруг через тысячи разных линз — будто я весь покрыт немигающими очами. Все стало таким ярким, сотни оттенков боли окружают меня со всех сторон, утягивают вниз.

Все куда хуже, чем мне помнилось.

Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я обрел способность двигаться. Кажется, очень долго. Раковина заполнена до краев, вода выплескивается на пол. Поднимаюсь на похожие на студень ноги, закручиваю кран и хватаю одежду. Трусы и футболка явно не по размеру. А джинсы вообще не налезают.

Гляжу на себя в зеркало — на лысую голову, на морщинистое лицо. Оно отвратительно. Это он. При помощи расчески и геля приглаживаю редкие седые волосы, чтобы все выглядело в точности как на фотографиях.

Руки дрожат.

В детстве я мечтал быть мастером трансформации, потому что это большая редкость. Это нечто особенное. Если ты один из них, ты выделяешься из толпы. Больше я ничего не знал. Даже особо не думал о собственно способностях. А потом, когда понял, что я и есть мастер трансформации, я не понял это как следует. Ну, то есть, я знал, что это уникально, мощно и круто. Знал, что это опасно. Знал, что это большая редкость. Но все равно до конца не понимал, отчего это настолько пугает людей. Почему они так хотят заполучить меня в союзники.

Теперь-то я понимаю, отчего люди боятся мастеров трансформации. Теперь-то я знаю, почему они стремятся контролировать меня. Теперь все ясно как день.

Я могу зайти в чужой дом, поцеловать чужую жену, сесть за чужой стол и съесть чужой ужин. Могу стащить паспорт в аэропорту, и через двадцать минут все будет выглядеть так, будто он мой собственный. Я могу стать дроздом, заглядывающим в окно. Или кошкой, крадущейся по карнизу. Могу отправиться куда угодно и сделать любую гадость, какая только придет мне в голову, и никто ни в чем меня не заподозрит. Быть может, сегодня я выгляжу как я, а завтра — уже как вы. Я могу стать вами.

Черт, да я сам себя боюсь!

Держа в одной руке телефон, а в другой карточки для записей, бочком прохожу там, где по моему разумению могут быть камеры, чтобы меня не засняли, и выхожу из трейлера.

Люди удивленно таращатся и смотрят вслед губернатору Паттону, который в одном белье выходит на открытый воздух. — Черт, не тот трейлер,

рычу я и толкаю дверь в фургон Паттона.

Там, как я и надеялся, висит костюм, заказанный мной в «Бергфорд Гудмен»

он сшит по меркам губернатора и упакован в чехол. Пара новых ботинок и носков, свежая белая рубашка, все еще в полиэтиленовой упаковке. Вокруг крючка вешалки, на которой висит костюм, обмотан шелковый галстук.

Не считая этого, трейлер выглядит в точности как мой. Кушетка, туалетный столик. Телевизор на стене.

Несколько секунд спустя, не постучавшись, входит помощница Паттона. У нее перепуганный вид.

Прошу прощения. Мы не знали, что вы уже прибыли. Гримеры готовы, губернатор. Никто не видел, как вы приехали, и я не… что, не буду вам мешать готовиться.

Смотрю на свой телефон. Восемь тридцать. Я почти полчаса провалялся без сознания и, что еще хуже, пропустил сеанс связи с агентом Бреннан. — Приходи за мной через десять минут,

говорю я, стараясь, чтобы мой голос как можно больше походил на голос Паттона. Я же смотрел видеозаписи и тренировался, но говорить совсем не так, как привык, ужасно трудно. — Я должен одеться.

Когда помощница выходит, звоню Бреннану.

«Пожалуйста»,

молю я

вселенную, кого угодно, кто меня слышит. — «Пожалуйста, сними трубку! Я доверяю тебе. Ответь на звонок».

Привет, братишка,

говорит Баррон, и я от облегчения плюхаюсь на кушетку. До последнего момента сомневался, что он ответит. — Что одно правительство, что другое. Как жизнь?

Скажи, а ты правда…,

начинаю я.

О да. О, конечно. Я сейчас вместе с ним. Как раз говорил ему, что наша мать — федеральный агент, и что все это правительственный заговор.

А-а,

говорю я. — Ну ладно.

По большей части он уже все знал,

по голосу брата ясно, что он усмехается. — Просто сообщаю подробности. А ты сообщи всем, что губернатору Паттону придется отложить пресс-конференцию на полчаса, ладно?

Если попросить неисправимого лжеца задержать человека, страдающего паранойей, наверняка в ход пойдут теории заговора. Стоит радоваться, что Баррон не расписывает Паттону, что губернатор штата Виргиния направляет лазер на Луну, и что всем нужно скорее прятаться в подземные бункеры. Я тоже улыбаюсь:

Это я уж точно смогу.

Повесив трубку, беру брюки от костюма и просовываю ногу в брючину. Такой шикарной одежды я еще в жизни не носил. Сразу видно, что она жутко дорогая.

Когда возвращается помощница, я уже завязываю галстук и полностью готов идти гримироваться.

Возможно, вас удивит мое поведение. Я, типа, и сам удивляюсь. Но кто-то должен остановить Паттона, и у меня есть такой шанс.

В команде губернатора куча народу, но, к счастью, они по большей части остались в его резиденции — ждут, пока настоящий Паттон уедет. Мне придется иметь дело лишь с теми, кто приехал заранее. Сажусь в режиссерское кресло и позволяю девушке с короткими, торчащими во все стороны волосами нанести тон на позаимствованное мною лицо. Мне задают множество вопросов по поводу интервью и встреч, но я не могу на них ответить. Мне приносят кофе с сахаром и сливками, который я не пью. Звонит какой-то судья и просит передать мне трубку. Качаю головой.

После выступления,

говорю я, изучая свои по большей части пустые карточки.

Пришла федеральный агент,

сообщает один из помощников. — Она говорит, что ваша безопасность может быть под угрозой.

Так и знал, что они выкинут нечто в этом роде. Нет, я буду выступать. Им меня не остановить,