Admin - i 1495e07c15fb5d3e

"Этакая постельная карьеристка! Черт, что за чушь лезет мне в голову".

Еще не приняв окончательного решения, царевич все же начал приглушать собственную энергетику, поневоле радуясь массивным тратам силы на диагностику и лечение раненых порубежников - в ином случае он бы попросту не смог "усыпить" средоточие в должной мере. Впрочем, даже так была совсем не маленькая вероятность случайным выплеском попросту сжечь слабенький источник рыжеволосой Хорошавы... Вздохнув и еще раз прислушавшись к эмоциям девицы, юноша отстраненно констатировал:

"Все, хорошей лекарки из нее уже не получится".

Тонкая понева словно сама собой поползла вниз, и Дмитрий почувствовал, что тело берет на разумом верх. Сдавленное ойканье, когда рыжеволоска "запнулась" о собственную одежку и буквально рухнула на него. Касание ее груди, податливая сладость неопытных губ и собственная рука, мягко сдавившая гладко-упругую ягодицу...

"Да пошло оно все!".

***

В полдень первого июньского дня, года семь тысяч семьдесят пятого от Сотворения мира, над большим воинским станом, раскинувшимся неподалеку от невеликой деревушки Судьбище, поднялся в небесную высь и резко оборвался крик мучительной боли - но не стали бить тревогу караульные, не встревожились отцы-командиры порубежных полков. Потому что на тонкую, крепкую и отменно смазанную бараньим жиром палю уселся всего лишь один из пленных людоловов. Конечно, это был не простой ногай, коих полным-полно в Диком поле - нет, казни удостоили племянника Табан-мурзы, пятнадцатилетнего Багаутдина. Оборвав тем самым последнюю ниточку, связывающую степного князя с его покойным старшим братом...

- Какой звонкий голосок у мурзенка прорезался! А, братие?!

И вызвав некоторое оживление среди всех, кто наблюдал это неоднозначное зрелище. Одни спорили, сколько казнимый протянет; другие втихомолку обсуждали ту легкость, с которой будущий великий государь определил чужого пленника на кол; третьи вспоминали иные забавы его грозного отца; ну а четвертых более всего интересовал не сам царевич, а его новая личная ученица...

- Долгие лета государю-наследнику!

Белгородский помещик Афанасий Ноготков чувствовал себя не очень хорошо. Для начала, это именно его полоняник сейчас корчился от раздирающего внутренности огня - а он ведь, грешным делом, уже успел помечтать о размерах выкупа, который получит за степного княжича.

- И тебе того же, добрый христианин.

А второй причиной неуверенности было то, что ему так и не сказали, зачем его призвал к себе наследник трона. Впрочем, причина оказалась на диво приятной: выразительно покосившись на пронзенное деревом тело, юный властитель стянул с десницы невзрачное колечко темного янтаря с выгравированной по ободку молитвой - а с шуйцы золотой перстень с некрупным изумрудом.

- Благодарствую за милость явленную!..

- Не стоит, добрый христианин. Прадедами заповедано: что с бою взято, то свято.

Уронив кольца в подставленную ладонь, царевич слегка "повинился":

- Я же эту старину нарушил. Принимаешь ли ты мой откуп?..

Сжав нежданно обретенные сокровища в мозолистом кулаке, Афанасий едва не коснулся в поклоне земли - он бы и десять знатных ногаев обменял на одно лишь хрупкое темное кольцо, почитая такую мену для себя наивыгоднейшей!

- Вот и славно. Ступай себе с богом, добрый христианин.

Правильно поняв замешательство порубежника, сереброволосый отрок довольно небрежно его благословил - после чего друзья-сотоварищи воина нешуточно обеспокоились за друга. Уж так Ноготков сиял от радости, так широко улыбался... Как бы харя не треснула!

Тем временем царевич, успешно разрешивший довольно важный в глазах воинской общественности вопрос, задумчиво поглядел на Багаутдина Табанова, полной мерой ощутившего на себе русское гостеприимство. С каким-то непонятным сомнением поморщился, еще немного подумал и отвернулся - а за его спиной в тот же миг раздосадовано чертыхнулся один из помещиков-зевак:

- Иэх, кончился мурзенок!..

- Уже?!? Хлипковат ногай пошел.

- Поди, требуху ему порвали, дурни неумелые!

- Вот сам в следующий раз и покажешь, как надо на кол сажать. Умник выискался!..

- Надо было его на четыре стороны конями разметать...

Оставив позади ценителей кровавых зрелищ и завязавшуюся меж ними обстоятельную беседу на тему того, как лучше всего развлекать гостей незваных, наследник царства Московского направился к своему шатру. Рядом с которым его и перехватил запыхавшийся родственник Федька - старший сын большого любителя пухлых детских щечек, думного боярина и окольничего Никиты Романовича Захарьина-Юрьева. Дядю царевич откровенно недолюбливал... Но к его отпрыску все еще присматривался - поэтому не только отметил появление легким наклонением головы, но и пригласил в свой шатер, показав тем самым двоюродному брату свое немалое расположение.

- Садись.

- Благодарствую, Димитрий Иванович!

Будущий (может быть) деятель Русской православной церкви и первый в династии Романовых, в свои одиннадцать лет совсем не помышлял о подвигах на духовной стезе. Наоборот, демонстрировал все задатки светского человека, увлечено чревоугодничая, щеголевато одеваясь, предаваясь разного рода забавам - и заметно выигрывая у других родовитых Большой свиты в их негласном стремлении почаще попадаться на глаза наследнику трона. Благо, хитроумный батюшка приложил все свои силы и влияние для того, чтобы сыночка причислили к свите именно старшего из царевичей, а не среднего.

- Боярич Курбский у воев, что стойбища ногайские ходили зорить, полонянку красивую раздобыл. Хочет тебе этой девкой поклониться. Чтобы значит, как княжич Горбатый-Шуйский.

"Да уж, выбрал пример для подражания. Девицу с пути лекарского сбил, мозги ей своими посулами-наставлениями капитально засрал - и ходит теперь гордый донельзя. Как же, ко мне в постель своего агента влияния пристроил! Прямо гений интриги, не меньше".

- Остальные ему завидуют, Димитрий Иванович. Ну, что поперед него не сообразили.

Зато у молодых княжичей да бояричей вполне хватило ума на то, чтобы организовать уже себе приятный ночной досуг. Раз их господин подобным образом развлекается, значит и им стало можно... Не таиться от него, как ранее. Разумеется, никакого насилия или принуждения не было - первенец великого князя Иоанна Васильевича в этом отношении четко всех предупредил. Но зачем принуждать силой, если хорош собой, а в калитах полно серебра? Как правило, недавние полонянки довольно охотно соглашались согреть ложе в обмен на некоторую уверенность в будущем. Одним хватало десятка копиек, другим пары недорогих подарков, третьи становились дворовыми челядинками родовитых порубежников - в основном это были те из девиц, у кого не осталось ни дома, ни родных. Впрочем, хватало и таких, коим их честь девичья была дороже серебра и сколь угодно сладких посулов...