Кен Уилбер - Краткая история всего

В.: Вот ещё одна из причин, почему культуры охотников и собирателей имели меньше внутренних проблем.

К. У.: Да.

В.: Можете ли вы предложить какие-либо решения?

К. У.: Что ж, в некотором смысле культурный разрыв не является настоящей проблемой, с которой мы сталкиваемся. Настоящая проблема состоит в том, что нам не позволяется даже думать о культурном разрыве. Нам не позволяется думать о культурном разрыве, потому что мы живём во флатландии. Во флатландии мы не признаём степеней развития сознания, глубины, ценности и значимости. У всех просто одна и та же глубина, а именно равная нулю.

И, поскольку во флатландии мы не признаём глубины, мы не можем хотя бы начать признавать разрыв по глубине, разрыв в культуре, разрыв в сознании, который вследствие этого будет продолжать своё разрушительное воздействие, нанося серьёзный ущерб развитым и «цивилизованным» культурам. Так продолжится до тех пор, пока эта самая серьёзная из всех проблем сначала не будет признана как существующая, а затем не будет рассмотрена с такой перспективы, которая позволит нам начать работу по её решению.

В.: Стало быть, прежде чем мы сможем начать обсуждение решений, нам нужно сперва хотя бы признать существование проблемы.

К. У.: Да, и кажется, всё во флатландии вступает в заговор, дабы предотвратить данное признание. Этот культурный разрыв, эта массивная проблема вертикальной интеграции культуры не может быть решена на условиях флатландии, ведь флатландия вообще отрицает существование вертикального измерения, она отрицает внутреннюю трансформацию и трансценденцию как таковые. Она отвергает девять или около того внутренних стадий развития сознания, которые поистине являются частью человеческого культурного капитала, но при этом ещё даже не включены в расчётную книгу флат­ландии.

В.: Стало быть, как это относится к всемирной трансформации, которая сейчас не без сбоев разворачивается?

К. У.: Вспомните, что гипотеза заключалась в том, что современность дифференцировала Большую тройку, а постсовременность должна найти путь к её интеграции. Если этой интеграции не произойдёт, тогда двадцать принципов не начнут связно взаимодействовать, двигатель эволюции не заурчит, и это, скорее всего, вызовет какую-то масштабную и крайне болезненную перенастройку всего процесса.

Смысл в том, что нельзя интегрировать Большую тройку в условиях флатландии. Во флатландии её компоненты остаются в лучшем случае разобщены, в худшем случае схлопнуты. И ни одна система, известная нам на сегодня, не смогла проковылять в светлое будущее с подобного рода фундаментальными внутренними противоречиями. Если эти хаотичные напряжения не ведут к самотрансценденции, то они приведут к саморазрушению. Вот такие два жестоких выбора всегда предлагались эволюцией на каждом новом уровне вертикальной эмерджентности.

И мы очень близко подошли к тому, чтобы разглядеть, что культурный разрыв ведёт к культурному коллапсу именно потому, что флатландия изначально отказывается признать проблему как таковую. Этика окружающей среды: холоническая экология

В.: Итак, считаете ли вы, что проблема культурного разрыва является более насущной, нежели экологический кризис ?

К. У.: Они суть одно и то же; всё это одна и та же проблема.

Эгоцентрическому и этноцентрическому сознанию наплевать на всемирное достояние человечества — по крайней мере, если не напугать его угрозой, что разрушение этого достояния повредит его собственному нарциссическому существованию, но в таком случае вы просто укрепляете те самые мотивы самоцентрированного выживания, которые и стали изначально причиной проблемы. Вы просто подкрепляете всё это посредством тактики экологического устрашения.

Нет, только на глобальной, постконвенциональной, мироцентрической позиции (вехи 5, 6 и выше) индивидуум способен признать существование глобальных измерений экологического кризиса и, что более важно, обрести моральное видение и нравственную храбрость, чтобы продолжать деятельность в глобальных масштабах. Следовательно, очевидно, что значительное количество людей должно достичь постконвенционального и мироцентрического уровня развития, дабы стать мощной силой глобальной заботы и экологических реформ.

Иными словами, лишь в результате эффективного преодоления культурного разрыва мы сможем эффективно разрешить экологический кризис. Всё это один и тот же разрыв, одна и та же проблема.

В.: Как вы ранее выразились, глобальные проблемы требуют глобального сознания для их решения, а глобальное сознание является результатом по меньшей мере полудюжины стадий внутреннего развития. Без внутреннего развития проблемы не решить.

К. У.: Да, культурный разрыв и экологический кризис являются двумя основными проблемами, подаренными нам флатландией. Религия флатландии отрицает степени вертикальной глубины и внутренней трансценденции, а ведь лишь они одни способны привести людей к мироцентрическому и глобальному согласию в отношении того, как мы можем осуществлять защиту биосферы и всемирного достояния человечества.

В.: Выше вы уже вкратце описывали экологическую этику (или этику защиты окружающей среды), которая может возникнуть, если отвергнуть флатландию. Возможно, мы могли бы её рассмотреть подробнее.

К. У.: Обсуждения экологической этики обычно сосредоточены на том, что известно как аксиология, или теория ценностей. Есть четыре основные школы экологической аксиологии.

Первая из них — биоравенство: все живые холоны имеют равную ценность. Червяк и обезьяна имеют равную ценность. Данная позиция весьма распространена среди глубинных экологов и некоторых сторонников экофеминизма.

Вторая включает в себя различные вариации на тему прав животных: всякий раз, когда у животных есть какого-либо рода элементарные ощущения, мы должны распространять на них базовые права. Данная школа, как следствие, пытается провести эволюционную черту между теми формами жизни, которые не обладают достаточной глубиной ощущений, чтобы о них нужно было беспокоиться (например, насекомыми), и теми, которые таковой глубиной обладают (например, млекопитающие). Различные теоретики проводят эту черту в разных местах — в зависимости от того, насколько глубоко вниз по эволюционной иерархии можно расположить предполагаемую способность к чувствам и ощущениям. Самый низкий из всерьёз рассматриваемых уровней сегодня — уровень креветок и моллюсков.

(Разумеется, если вы хотите продвинуть этот водораздел до самого низа, то данная позиция обращается в позицию биоравенства, согласно которой все живые холоны обладают равными правами.)