Саманта Тоул - Жажда скорости

‒ Контракт с самым молодым гонщиком. Я бы подумала, что ты купишь себе дом или что-то экстравагантное типа него.

‒ Тогда в моих мыслях покупка дома стояла на последнем месте, ‒ улыбается он.

‒ Ну да, полагаю, вечеринки и женщины тогда были на переднем плане. ‒ Как, впрочем, и сейчас.

Улыбка сходит с его лица, и он смотрит в сторону.

‒ Что-то в этом роде. В любом случае, я не был самым молодым гонщиком. Я был того же возраста, что и Уильям Вульф, когда тот подписал свой контракт с Ф-1.

Услышав имя моего отца, произнесенное устами Каррика, я вздрогнула, и вспомнила, почему не должна находиться в этой постели. Мое сердце начало колотиться.

‒ Эй, ты в порядке? ‒ Пальцами он касается моей щеки.

‒ Нормально, ‒ я выдавливаю улыбку, пытаясь угомонить стремительно бьющееся сердце. ‒ Можно посмотреть на твою татуировку? ‒ Мне нужно, чтобы он перестал трогать меня, прекратил смотреть на меня таким взглядом. Это слишком.

‒ Конечно. ‒ Каррик перекатывается на живот, и я широко расставляю ноги, чтобы сесть на него.

Это падший ангел. Склоненный к земле мужчина с низко опущенной головой и заслоняющими его тело крыльями. Прямо над ним есть надпись, тянущаяся через всю спину, охватывая лопатки.

БОЛЬ ВРЕМЕННА. ПОБЕДА ВЕЧНА.

Красиво.

Пальцем я черчу дорожку по этим словам.

‒ Она красивая, Каррик. ‒ Как и ты.

Он отрывает голову от подушки и смотрит на меня через плечо, усмехаясь.

‒ Никогда не говори мужчине, что его татуировка красивая, малышка. Говори ему, что она крутая, но никак не красивая.

‒ Прости, ‒ смеюсь я. ‒ Она невероятно крутая, ‒ я делаю свой голос грубым, чтобы звучать, как мужчина. ‒ Это самая крутецкая татуха, что я только видела.

‒ Крутецкая? ‒ Он приподнимает бровь.

‒ Есть такое слово, ‒ ухмыляюсь я. ‒ Ну, во всяком случае, в моем мире есть.

‒ Ты сумасшедшая, ‒ смеется он, заставляя меня улыбаться. Он вытягивает руку назад, хватает меня за талию и делает сильный рывок. Я падаю с его тела на матрац, ложась рядом с ним. Приподнимаясь, он притягивает меня к себе, и маневром затаскивает под себя. Он берет мое лицо в ладони.

‒ Но мне правда-правда нравится сумасшедший мир Андрессы Амаро, очень.

Мои разум и сердце вступают в противоречие, вызывая панику, которая проносится через меня, но я все это проглатываю, как только он целует меня. В тот самый миг, когда его язык скользит по моему, все вокруг исчезает, кроме него самого.

Он целует меня будто бы вечность. Нежно и чутко. И я не хочу, чтобы он когда-либо останавливался.

Когда он все-таки останавливается, поднимая свое лицо над моим, он устремляет на меня такой взгляд, что у меня начинает болеть душа.

Я не могу влюбиться в него. Не могу.

‒ Мне стоит поспать, если я хочу завтра выиграть, ‒ говорит он, подавляя зевоту.

‒ Само собой, ‒ мой голос дрожит. Если он и заметил, то ничего не сказал.

Он тянется надо мной и выключает свет. Затем притягивает меня к себе. Подминая меня под себя, он переплетает свои ноги с моими. Целует в лоб.

‒ Спокойной ночи, малышка, ‒ бормочет он, его голос уже звучит сонно.

‒ Спокойной, ‒ шепчу я, а мои глаза все еще широко раскрыты.

Глава тринадцатая

Барселона, Испания

Для начала я проснулась. Все еще темно, но уже брезжит рассвет. И меня обнимает теплое упругое тело.

Каррик.

Я в его постели.

И у нас был секс.

Удивительный, горячий секс.

Картина прошлой ночи проносится перед моим мысленным взором, вызывая трепет в моем интимном местечке. Но вместе с трепетом и образами прошлой ночи, когда шампанское выветрилось и взбушевавшиеся гормоны утихли, явилась смесь сожаления и беспокойства.

Я переспала с Карриком.

Гонщиком.

Я нарушила свое основное правило.

Черт. Черт. Черт.

Не могу поверить, что сделала это. Ладно, поверить-то могу... но вы понимаете, о чем я.

И хуже всего, что я чувствую то, чего не должна чувствовать. А именно: удовольствие от ощущения его тела на моем и желание никогда не уходить.

Жажда большего. Желание к нему. Снова и снова.

Ох, боже.

Нельзя думать в таком ключе. Будто Каррик когда-то хотел бы быть со мной в продолжительных отношениях. Он парень типа "поматросил и бросил". Но дело во мне, что я чувствую к нему. Вот в чем проблема. Мне нельзя влюбляться в него.

А прямо сейчас в его руках уж слишком комфортно. Время уходить.

Со всей осторожностью я вытаскиваю свою ногу, зажатую между его ног. Задерживая дыхание, я пережидаю, чтобы убедиться, что не разбудила его. Уверившись, что он все еще спит, я поднимаю его руку и выскальзываю из постели, словно какой-то ниндзя.

Смотря на него сверху вниз, я сопротивлялась порыву убрать упавшие на его лоб волосы.

Он прекрасен.

И мне на самом деле надо выметаться отсюда к чертовой матери.

Я делаю шаг по направлению от кровати, пытаясь быть настолько тихой, насколько это по-человечески возможно, на цыпочках хожу туда-сюда, собирая свою повсюду разбросанную одежду.

Беру ее с собой, иду в гостиную, и бесшумно и быстро одеваюсь.

Вспоминаю, что мой клатч до сих пор находится в кармане пиджака Каррика, который я нахожу в прихожей, где мы оставили его прошлой ночью, когда я в спешке стремилась избавить Каррика от него, и возвращаю сумочку себе.

Воспоминания о прошлой ночи заполнили мой разум. Каррик, целующий меня везде, трогающий меня... как сильно я хотела его. Мое тело стало изнемогать от желания вернуться к нему, обнять его, обвить его ногами и никогда не отпускать.

Это было бы так легко: снять платье, пойти туда, скользнуть обратно в его объятия, и подождать его пробуждения, чтобы увидеть, что же будет.

Но я не могу.

Так что я вешаю его пиджак на крючок. Взяв клатч и туфли в руки, я тихонечко покидаю номер.

Направляюсь к лифту. Отель мертвый. Проверяю время на телефоне — три минуты седьмого утра.

Когда лифт прибывает, я захожу в пустую кабину и нажимаю на кнопку с цифрой моего этажа.

Босиком мягкой поступью иду по коридору к своему номеру, вознося благодарения за отсутствие очевидцев, вставляю ключ-карту в проем в двери и пытаюсь быть бесшумной настолько, насколько это возможно, лишь бы не разбудить Петру. Но звук разблокировки двери в тишине звучит слишком громко.

Аккуратно закрывая за собой дверь, я пересекаю комнату и ставлю туфли на пол у входа. Ключ-карту и клатч кладу на комод.

— Учитывая, что вернулась домой ты с восходом солнца, я так понимаю, что ночь была стоящей?

— Иисусе! — От звука голоса Петры у меня чуть сердце не ушло в пятки. — Ты напугала меня до усрачки! — Мое сердце колотится как у долбаного загнанного зверя.

Смеясь, она включает лампу, моментально ослепляя нас обеих, и затем перекатывается на постели, разворачиваясь ко мне лицом.