Саманта Тоул - Жажда скорости

Но он не замедлялся.

Разве он не видел флаг?

И затем я вижу, как это случается за долю секунды до самого события.

Другой пилот оказывается слишком самонадеянным и недостаточно замедляется для входа в поворот. Задними колесами он уходит в занос как раз в тот момент, когда Каррик обходит его сзади, чтобы прорваться мимо. Хвостовую часть замыкающего заносит прямо на полосу Каррика. Она врезается в переднюю часть болида Каррика, отчего машина кругами несется через всю трассу и впечатывается в стену.

Нет!

Крик застревает у меня в горле.

Я хочу бежать к нему, но замираю на месте. Мои глаза расширяются от страха, руки закрывают рот, и я отчаянно всматриваюсь в мониторы в поисках намека на движения в кокпите. Я вижу, как обломки его болида разлетаются по трассе, и стюард карабкается по решетке, чтобы добраться до него.

Вокруг тишина. Слышно только Оуэна. Его истеричный голос зовет Каррика, просит того отчитаться, что с ним все в порядке.

Мое сердце бьется так сильно, что становится больно.

Прошу, будь в порядке, малыш. Молю.

Затем я вижу движение руки Каррика. Он выдергивает руль и выбрасывает его из болида.

Он в порядке. Спасибо, господи, он в порядке.

Звучит коллективный выдох облегчения.

Я успокаиваюсь. И даже больше. Но все еще не могу дышать.

Почему я не могу дышать?

Потому что он мог умереть. Эта авария могла убить его. Один неосторожный удар — только и всего — мог отнять его жизнь.

Как и жизнь моего отца.

— Хвала господу, он в порядке. На какую-то секунду я даже заволновалась. — Петра стоит позади меня, выдыхает от облегчения, ее руки лежат на моей талии.

Я даже не знала, что она здесь.

— Эй, ты в порядке? — спрашивает она меня.

Я смотрю на нее безучастным взглядом. Я пытаюсь пошевелить губами, но ничего не получается. Все, на что я способна — это немой кивок опустошенной головой.

Он мог умереть. На этот раз ему повезло.

А что насчет следующего раза?

Я отвожу взгляд от монитора. Каррик не в болиде, он идет к пит-стопам. Выглядит злым. Он в бешенстве и разочарован тем, что выбыл из гонки.

Он в порядке. Он возвращается.

Но я все равно не могу дышать.

Потому что прямо сейчас он мог быть мертвым. Прямо как твой отец. Он мог погибнуть в этом болиде.

Голова идет кругом. Взгляд затуманивается. Сердце колотится. В ушах бурлит кровь. Колит кончики пальцев.

Паника сдавливает мое горло своими уродливыми руками и плотно сжимает его.

Мне нужно убраться отсюда. Я так не могу.

Я отшатываюсь от Петры и бормочу что-то бессвязное. Слышу, как она зовет меня, но не могу остановиться.

Я покидаю гараж, выходя в пустой коридор, задыхаясь без воздуха.

Я не могу дышать.

Вижу фонтанчик для питья и на трясущихся ногах направляюсь к нему. Включая холодную воду, я припадаю к ней ртом и увлажняю высохшие губы. Вдохи все еще обжигают горло, а грудь тяжелеет, своим вдруг ставшим грузным телом я облокачиваюсь на фонтанчик и помещаю запястья под бегущую воду — вычитанный мною трюк о том, как успокоить учащенный пульс во время панической атаки.

У меня уходит вечность на то, чтобы обрести какое-то подобие контроля. Чтобы избавиться от потемнения в глазах.

Но я все еще не в норме. Мой разум все еще неспокоен из-за страха. Я все еще встревожена.

Мой мозг заполняют различные формы «а что, если бы».

Что, если бы его машина врезалась в стену под другим углом? Вместо того, чтобы идти оттуда, он был бы унесен с того места.

Что, если бы из-за столкновения взорвался бензобак? Что, если бы машину охватило пламенем? У него не было бы даже шанса быть унесенным оттуда, потому что он бы…

Иисусе. Зрение снова помутилось. Я сильно тру глаза.

Я так больше не могу.

Не могу выносить эти чувства. Не могу снова вернуться туда. Не могу потерять того, кого люблю, вот так.

И Каррик заслуживает лучшего, чем я. Большего, чем я могу ему дать.

Любая нормальная девушка бежала бы к нему, нуждаясь в том, чтобы почувствовать его, прикоснуться к нему, лишь бы убедиться в том, что он в порядке.

Не то, что я, которая умчалась прочь и спряталась в коридоре с нахлынувшей панической атакой, потому что все это чересчур, чтобы мириться с этим.

Он заслуживает гораздо большего. Я недостаточно сильная, чтобы быть с ним. Я сломлена.

Его отец был прав. Я должна оставить его сейчас, пока нанесенный мной ущерб минимален. Мне следовало уйти еще недели назад. Не стоило заходить так далеко.

Я просто дурю саму себя, думая, что могла так поступить.

Потому что не могла.

Как только я отворачиваюсь от фонтанчика, то вижу Каррика, закупающегося в автомате, наполненном его шоколадом. От этого сердце пронизывает сильная и сокрушительная боль.

— Андресса?

От звука его голоса я закрываю глаза и, сделав глубокий вдох, поворачиваюсь к нему лицом.

Он выглядит смущенным. Взбешенным. Но напуганным. В его глазах я вижу крошечный проблеск страха и неуверенности.

— Что ты здесь делаешь? Я искал тебя.

— Ты в порядке? — спрашиваю я дрожащим голосом.

— Со мной все нормально, — отмахивается он от моих слов. — А что для меня ненормально, так это что я возвращаюсь с трассы и не нахожу тебя.

— П-прости. — Мои губы трясутся.

— Что происходит, малышка? С тобой все в порядке? — Он делает шаг ко мне.

Вместо того, чтобы стоять смирно или сделать шаг навстречу к нему, я отступаю назад. Его озаряет понимание. Я это четко вижу по выражению тревоги на его лице, возникшем всего на мгновение.

— Андресса… в чем дело? — В его голосе слышится колебание.

— Я, я просто… не думаю, что могу так продолжать. — Слова вылетают спешно, я даже не успеваю перевести дыхание.

— Не можешь… продолжать что ? — Он произносит слова осторожно. Будто боится сказать их из страха услышать, что за этим последует.

Я делаю глубокий вдох.

— Это. — Я беспомощно машу рукой между нами.

— Малышка, если это из-за несчастного случая… это было легкое столкновение.

— Это не было просто легким столкновением! — Предложение вырывается из моего горла. — Ты мог там умереть!

— Чушь. Вероятность была мизерной. У меня было и похуже. Я здесь, Андресса, и со мной все хорошо.

Приближаясь ко мне все ближе, он пытается утихомирить меня жестами и словами, но я держу его на расстоянии и отодвигаюсь от него подальше.

Ему это не нравится. Это ясно читается на его лице, очерченном глубокими тревожными морщинами. Но я не могу проникнуться его переживаниями. Сейчас я сосредоточена лишь на своих собственных страхах.

Как будто здесь стою вовсе не я, и эти слова говорю тоже не я. Словно я вышла из своего тела, передав его кому-то другому, и с абстрактным ужасом наблюдаю со стороны за тем, как уничтожаю лучшее, что у меня было, и при этом не могу остановить саму себя. Потому что сейчас имеет значение только желание избавиться от страха и паники, готовность сделать что угодно, лишь бы прекратить этот шум в голове, стремление заставить изнуряющую и разрушающую истерию уйти, даже если это будет означать сокрушение всего.