Айзенберг Я.Е. - Ракеты. Жизнь. Судьба.

компьютером, не придумаешь.

Ну, и самое главное, нельзя сбрасывать со счетов чрезвычайную сложность

самого МКС. Как результат, имеем уже сейчас две трагедии, в которых погибли

и экипажи МКС. Пока другого подходящего носителя у США нет, полеты МКС

будут продолжаться, тем более что появился новый космический объект –

международная станция «Альфа», куда нужно доставлять грузы и менять

экипажи.

Я выскажу «крамольную» мысль, что создание МКС в самом начале 80-х годов

было все же преждевременным.

Однако все мои рассуждения из серии шолом-алейхемовского высказывания

«если бы я был такой умный «до», как моя жена «после»». К моменту принятия

в СССР решения делать «Энергию-Буран» были два главных для советского

руководства и военных аргумента. Раз американцы делают, то они все

просчитали, в том числе экономику, и все получится. Второе – МКС будут

использовать для ПРО США, значит, и нам нужно делать свою МКС.

81

В СССР было принято решение делать нашу советскую МКС (напоминаю,

многоразовую космическую систему). Перед этим нужны были некоторые

организационные меры, проведенные чисто в советском стиле.

Во-первых, надо было закрыть программу высадки человека на Луну, как

полностью провалившуюся, но продолжающую пожирать кучу денег. Сам по

себе ЦК КПСС, принявший в свое время специальным постановлением эту

программу, на это из неведомых мне соображений (ЦК – всегда прав) пойти не

мог, кто-то должен был обратиться с такой просьбой. Но занявший место

Королева его первый зам. Мишин этого делать не собирался.

Выход – Мишина снять, объединить ракетное ОКБ Королева и двигательное

ОКБ Глушко, создав ракетно-космическую корпорацию (РКК) «Энергия» во

главе с Валентином Петровичем Глушко, убежденным, как мы помним,

противником королевской лунной программы, и поручить этой новой

совершенно гигантской, даже по советским масштабам, фирме создание

советской МКС. Сказано – сделано. Став Генеральным конструктором РКК

«Энергия» Глушко обратился в ЦК с предложением закрыть лунную Н1-Л3,

сосредоточив все силы на МКС, эти предложения ЦК и принял. Так что декорум

был полностью соблюден. ЦК КПСС не открывал и не закрывал работы, а

принимал согласованные всеми предложения об этом. Ошибается не ЦК КПСС,

а те, которые выступают с предложениями.

Придавалось большое значение МКС «Буран» (слово «Энергия» добавилось

намного позже), ее разработка была поручена первой сборной РКТ: носитель и

возвращаемый аппарат (то, что в США называли «Шаттлом»), а также четыре

самых мощных в мире жидкостных двигателя – РКК «Энергия» во главе с

В.П.Глушко, система управления – НИИ-885 во главе с Н.А.Пилюгиным и

стартовый комплекс – ОКБ ОМ (общего машиностроения) во главе с

В.П.Барминым. Конечно, вся кооперация включала еще десятки НИИ и заводов

(к работам были привлечены сотни тысяч людей, но основных я назвал). Все же

нельзя не назвать НПО «Молния» из Минавиапрома во главе с Лозино-

Лозинским, которое должно было сделать мягкую посадку корабля, используя

аппаратуру НИИ-885, на нем размещенную.

Еще раз обращаю внимание, что для советской МКС, как и для американской,

вначале использовалась единая СУ, размещаемая на КА.

Спустя несколько лет (!!!) Н.А. Пилюгин понял, что с таким объемом работ его

институту не справиться, и вышел с предложением поручить СУ ракеты и КА

двум разным организациям. Тем самым в СССР появилась самостоятельная

ракета, которую назвали «Энергия» в честь РКК, и автономный КА.

С Пилюгиным в такой ситуации спорить никто не мог, и я поехал в Москву. Я

считал, что поскольку нас подключают в помощь, первой на ЛКИ должна выйти

ракета, сроки на создание СУ которой уже частично использованы НИИ-885,

Пилюгин нам предложит КА. Ракета мне не нравилась еще и потому, что для

отработки ее системы стабилизации нужны мощные рулевые приводы

82

поворачивать двигатели, а для создания им реальных нагрузок – гигантские

механические стенды, которые я никогда не любил.

Как часто уже случалось, я переоценил значимость нашей фирмы. Пилюгин и

не думал обсуждать со мной, что нам поручить, а просто сказал, что мы будем

делать СУ ракеты, а он – СУ орбитального корабля. Тем более что такое

решение давало ему дополнительные сроки, так как сразу стало ясно, что

первый пуск ракеты будет произведен без орбитального корабля.

Так мы снова (как в «Метеорите») оказались втянуты в разработку, хотя в

первоначальном постановлении ЦК нас не было. Нас вписали в очередное

постановление по РКТ, так как нужно основание для участия в этой работе, ну и

получение положенных разработчикам минимальных благ, ибо их только так,

через постановление, можно было получить.

Конечно, «Энергия» была грандиозным сооружением, я пишу об этом потому,

что чем больше объект управления, тем сложнее его стабилизировать с учетом

колебаний свободных поверхностей наполнителей в топливных баках,

поперечных упругих колебаний корпуса и под действием ветровых нагрузок. В

этом смысле «Энергия» - уникальна и трудно сказать, сколько сил и мозгов

специалистов теоротделения было потрачено на решение этой задачи. Но мы ее

решили, причем с первого раза, во что никто, включая РКК «Энергия», не

верил. После первого удачного пуска их теоретики сказали, что – случайно, нам

просто повезло. Но после второго также удачного пуска даже такие снобы, как

теоретики РКК «Энергии», поняли, что в лице НПО «Хартрон» они имеют дело

с организацией с самой высокой в СССР квалификацией, не только не

уступающей остальным, а даже во многом их превосходящей.

К сожалению, работа нашей организации по «Энергии» отнюдь не была

наполнена победами. При сравнительно хорошем начале, мы, как и всегда,

оказались «крайними», причем «крайними» настолько, что ракета ждала нас на

полигоне, а наша фирма «ухитрилась» не поставить наземных проверочных

программ. Это программы не для БЦВМ, а для обычных наземных ЭВМ,

которые широко использовались в СССР для автоматизации производственных

процессов, так что завод-изготовитель мог снабжать нас ими в любом

количестве. Нет сомнений, что программы для этих машин во много раз проще

и легче делать, чем программы БЦВМ.

Я вижу причину нашего провала в этой работе в том, что мы изменили

разработчика этих программ. Я уже писал, что первоначально (и это длилось

много лет) все программы делались в теоротделении, тем более что на всех

остальных ракетах мы использовали для программ проверок аппаратуры ту же