Коллин Фишер - Никогда-никогда 3

— Тебя не было две недели, — говорит он. — Я уж испугался, что вы оставили меня здесь гнить.

Я тут же отмахиваюсь от мыслей о его очаровании. « Самовлюбленный придурок !»

Я уже раскусила его, хотя познакомилась с ним лишь минуту назад. Он говорит с искрящимся взглядом и улыбкой на лице, но его слова действуют хуже удара хлыста.

— Ты оставил нас без ничего. У нас проблемы с машиной, и мне трудно преодолеть такой долгий путь. А еще моя мать — алкоголичка. Мне кажется, что я злюсь на тебя за это, но, увы, не помню.

Он смотрит на меня с минуту, улыбка застывает на его лице.

— Мне жаль, что ты так себя чувствуешь.

Затем он складывает руки на столе и наклоняется вперед. Смотрит на меня изучающим взглядом. Это вызывает дискомфорт — такое впечатление, что он знает меня лучше, чем я себя. Хотя, в данной ситуации, это, наверное, правда.

— Сегодня утром мне звонили, — говорит он, откидываясь на спинку стула.

— Да? И кто же?

Он качает головой.

— Неважно кто. Главное, что они рассказали. О тебе.

Я никак это не комментирую. Похоже на уловку.

— Ты ничего не хочешь мне рассказать, Шарлиз?

Я склоняю голову. Что за игру он ведёт?

— Нет.

Он слабо кивает, а затем поджимает губы, ставит ладони треугольником и упирается в них подбородком, пристально глядя на меня.

— Мне сказали, что ты проникла на частную территорию. И что есть причины полагать, что ты находилась под действием наркотиков.

Я отвечаю не сразу. « Кто мог рассказать ему об этом? Гадалка ?» В конце концов, я была именно в ее доме. Насколько мне известно, мы никому не рассказывали о случившемся. Просто поехали прямиком в отель, если верить запискам.

Столько событий крутится в моей голове и я пытаюсь в них разобраться.

— Что ты делала в нашем старом доме, Чарли?

Мой пульс учащается. Я встаю.

— Можно что-нибудь выпить? — спрашиваю я, осматривая комнату. — Жажда мучает.

Я замечаю автомат с содовой, но у меня нет денег. Тут папа засовывает руку в карман, достает горсть мелочи и кладет её на стол.

— Вам позволяют держать при себе деньги?

Он кивает, посматривая на меня с подозрением. Я беру монеты и иду к автомату. Засовываю их в прорезь и оглядываюсь. Отец на меня не смотрит. Его взгляд направлен на свои сложенные руки.

Я жду, когда моя банка упадет в нишу, и даже после продолжаю тянуть время, пока открываю ее и делаю глоток. Этот мужчина заставляет меня нервничать, и я не знаю почему. Понятия не имею, почему Чарли так его обожала. Наверное, будь у меня о нем воспоминания, я бы вела себя иначе. Но их нет. Я сужу лишь по тому, что вижу сейчас, и вижу я преступника. Бледное подобие мужчины с глазами-бусинками.

Я чуть не роняю содовую. Каждый мускул моего тела слабеет от пришедшей в голову мысли. Я вспоминаю наше с Силасом описание Креветки из записок. Описания Коры.

« Ее зовут Креветкой из-за черных глаз-бусинок и кожи, которая розовеет на десять тонов, когда она говорит ».

Черт. Черт, черт, черт. Бретт — отец Коры?

Он недоуменно смотрит на меня, наверное, гадая, почему я так долго не возвращаюсь. Дойдя до стола, я пристально смотрю ему в глаза. Затем сажусь и облокачиваюсь на стол с твердой решимостью не позволить и капли волнения просочиться сквозь мою напускную уверенность.

— Давай сыграем в игру.

Он насмешливо поднимает бровь.

— Ну, давай.

— Представь, что я потеряла память. Я — чистый лист. И я сама восстанавливаю своё прошлое, но, глядя на него под другим углом, вижу то, чего раньше не замечала из-за предвзятого отношения к тебе. Улавливаешь ход моих мыслей?

— Не особо.

Вид у него недовольный. Наверное, не привык, что люди не падают к его ногам от одной его улыбки.

— Ты случайно не породил еще одну дочь? Не знаю, может, в паре с какой-нибудь шизанутой мамашей, которая держала меня против воли?

Его лицо становится белым. И он тут же начинает всё отрицать, отворачивается от меня и называет сумасшедшей. Но я замечаю панику на его лице и уверена, что на верном пути.

— Ты расслышал последнюю часть моего предложения или был слишком сосредоточен на соблюдении приличий? — на этом он поворачивает ко мне голову, но в его глазах не осталось и тени доброты. — Она похитила меня. И заперла в комнате в своем — нашем — старом доме.

Он сглатывает и задумывается над ответом.

— Она обнаружила тебя, когда ты забралась на участок, — наконец заявляет он. — Сказала, что ты вела себя неадекватно, что понятия не имела, где находишься. Она решила не вызывать полицию, поскольку была уверенна, что ты на наркотиках, и держала тебя взаперти. Я дал на это согласие, Чарли. Она позвонила мне, как только нашла тебя в своем доме.

— Я не на наркотиках , — возражаю я. — И кто в здравом уме станет держать человека против его воли?

— Ты бы предпочла, чтобы она сдала тебя полиции? Ты несла полную чепуху! И вломилась в чужой дом посреди ночи!

Я уже не знаю, чему верить. Моё единственное воспоминание о случившемся основано на собственных записках.

— Та девочка — моя сводная сестра? Кора?

Смутившись, он опускает взгляд в стол. Так и не получив ответа, я решаю играть по его правилам.

— В твоих же интересах быть со мной честным. Мы с Силасом наткнулись на документы, которые отчаянно искал Кларк Нэш еще до суда.

Он даже не моргает. Его лицо — идеальная маска. Папа не спрашивает о документах. Просто говорит:

— Да, она твоя сводная сестра. Много лет назад у меня была интрижка с её матерью.

Такое впечатление, что всё это происходит с персонажем телевизионного шоу. Интересно, как бы восприняла эту новость настоящая Чарли? Разрыдалась бы? Встала и убежала бы? Врезала бы этому чуваку по лицу? Судя по тому, что я слышала, последний вариант правильный.

— Ух ты. Мама в курсе?

— Да. Она узнала, когда мы потеряли дом.

«До чего же он жалкий!» Сначала он изменил маме, обрюхатил другую женщину, скрыв это от жены и детей, а потом был пойман на горячем.

— Господи, неудивительно, что она стала алкоголичкой, — я отклоняюсь на спинку стула и смотрю в потолок. — Ты никогда не заявлял прав на отцовство? Девочка знает?

— Знает.

Меня обжигает ярость за Чарли; за эту бедную девочку, которой приходится ходить в школу со сводной сестрой и наблюдать за жизнью, которая могла бы быть у нее; за всю эту глупую ситуацию.

Я пытаюсь взять себя в руки, а отец сидит в молчании. Хотелось бы мне сказать, что он страдал от чувства вины, но не уверена, что этот мужчина вообще способен испытывать подобное чувство.

— Почему они живут в моем доме? Ты отдал его им?

От данного вопроса его лицо загорается красным. Челюсть напрягается, а глазки бегают в разные стороны. Он тихо отвечает, чтобы только я могла его услышать: