Коллектив Мохова - Интернет и идеологические движения в России

Траектория развития пока немногочисленного национал-демократического течения в русском национализме теперь представляется гораздо более трудной. Его лидеры, а среди них собрались ведущие теоретики русского национализма, хорошо понимают фундаментальное отличие национализма от имперской идеологи и политики. Вероятность их отступления от своих принципиальных позиций невелика, даже в условиях, когда значительная часть представителей этого движения поддержала власть по «крымскому вопросу». Можно с уверенностью прогнозировать, что эта категория националистов недолго останется в роли попутчиков власти.

В России вызревает социально-экономический кризис — как по внутренним причинам, так и вследствие усиливающейся международной изоляции России. Все это уже вызывает новое политическое размежевание в стране, которое будет лишь нарастать. В этих условиях весьма вероятно усиление давления властей на все самоорганизующиеся идеологические группировки, в том числе и на организации национал-демократов. К тому же их оппозиционность буквально предопределена неизбежным ростом спроса на лозунги «защиты русских» в самой России. Российская власть неоднократно объявляла о своем праве защищать русских за пределами России, но положение русских во многих регионах Российской Федерации явно не лучше того, чем оно было в бывшей украинской Республике Крым. На это обратил внимание известный вологодский блогер Роман Романенко, который с сарказмом попросил президента России ввести войска в Вологодскую область, так как, по его мнению, в ней права русских ущемляются не меньше, чем в Крыму171.

Нарастают требования защитить права русских на представительство в органах власти и на защиту русского языка в системе образования Татарстана. С этими требованиями выступают прежде всего организации национал-демократического направления. На Северном Кавказе с правозащитными идеями в отношении русских выступает партия национал-демократического направления «Новая сила». Ее оппозиционность в этом регионе не только не ослабевает, но и возрастает. Дальнейшее обострение межэтнической напряженности, связанное с притоком инокультурных мигрантов, также будет стимулировать оппозиционность русского национал-демократического движения.

Но и на таком фоне русский национализм остается имперским. Сегодняшние и будущие вызовы ставят перед националистами задачу «перевоспитания» самих себя. Иначе маргинализирующийся с каждым годом имперский порядок утянет за собой в историческую черную дыру и русский национализм.

Глава посвящена интернет-образу левого идеологического движения. После выделения общих идеологических констант левой идеологии описываются современные западные тренды ее развития, а также ее российская специфика. Далее на основе эмпирических данных анализируется интернет-образ российского левого движения и его лидеров. Делается вывод о том, что этот образ точно отражает просоветскую идентичность левой части российского идеологического поля, основанную на воображении советского прошлого, апелляциях к государственной мощи и антизападных фобиях.

Рис. 14. Плакат, открывающий стену сообщества «Советский Союз в нашем сердце»172.

Б. Манен в своей классической работе выделил принципы представительного правления, впервые изобретенные в конце XVIII века и остающиеся неизменными и по сей день: регулярные выборы, определенная независимость власть имущих от электората в принятии решений, свобода выражения мнения и политических предпочтений управляемыми, дебаты как необходимое условие принятия публичных решений173. Форма этих принципов, которые и сформировали современный идеал либеральной представительной демократии, существенно эволюционировала со времен Французской и Американской революций: от парламентаризма в допартийную эпоху при отсутствии всеобщего (мужского) избирательного права, через эру партийной демократии с расширением политических прав населения и становлением национальных партийных систем к «аудиторной» демократии ( d é mocratie du public ) с характерными для нее снижением роли партийной принадлежности, повышением значимости индивидуальных лидеров и, главное, коммуникационных связей174.

Укоренение этих принципов, равно как и становление различных форм демократии в России, происходило прерывисто и с опозданием в сравнении с западными странами. Опыт парламентаризма и строительства устойчивой партийной системы начала ХХ века был поглощен революционными процессами 1917–1920-х гг. Возвращение к «вечным» принципам современного демократического устройства в конце 1980-х — начале 1990-х гг., в условиях роста влияния массовых коммуникаций, обнажило многочисленные трудности, связанные в первую очередь со слабостью института парламента в системе органов высшей власти, аморфностью партийной системы и отсутствием контроля власти со стороны общества.

Эти обстоятельства, непосредственным образом связанные с советским прошлым и воспроизводством его социально-политического наследия, оказали влияние на политические процессы в современной России и, в частности, на формирование особого контекста идеологического строительства. Этот особый контекст наиболее отчетливо проявляется на примере левого идеологического фланга.

Использование термина «левые» применительно к российскому постсоветскому контексту проблематично, как и сама возможность апеллирования к традиционному для западных стран на протяжении последних двухсот лет идеологическому спектру, на одном полюсе которого находятся «левые» силы, а на другом — «правые». Если в странах с устойчивыми либерально-демократическими режимами и левые, и правые впитали либеральные идеалы индивидуализма, свободы личности и прав человека (см. главу 4), то в России, до- и особенно постсоветской, либеральные идеи оказались всего лишь одной (а во втором случае — еще и отнюдь не доминирующей) из множества идеологических платформ. Если сегодня в западных политических системах наблюдается стирание или, во всяком случае, существенное сглаживание идеологических расколов, имевших место на протяжении длительного времени вплоть до конца ХХ века, а также переориентация политических сил на новые, конкретные, зачастую ситуативные различия по главным идеологическим маркерам, то в современной России все еще продолжается период идеологического размежевания. В 1990-е гг. была первая фаза этого процесса, завершившаяся становлением ярко выраженного авторитарного режима в начале XXI века, который углубил деидеологизацию большинства («советского материка», см. главу 1) и тенденцию дальнейшего размежевания политизированного меньшинства. Начиная с 2000-х гг. и по сей день мы являемся свидетелями новой фазы дробления «советского материка» деидеологизированного электората. Процессы консолидации на основе неоимперской идеи «Русского мира» приостановили, но не пресекли окончательно этот процесс. Российские идеологические трансформации, таким образом, в какой-то мере ортогональны тем, что имеют место в западных странах: хотя в обоих случаях идеологические различия и их медийная эксплуатация являются значимыми, в России вместо стирания прежних идеологических расколов и замещения их новыми происходит постепенное нарастание идеологического многообразия в обществе, порождающего все новые и новые ценностные разногласия и противоречия. Продолжение этого процесса в будущем представляется нам высоковероятным. При этом его развитие происходило и, по всей видимости, будет и впредь происходить не только по линии левый — правый, но более сложно и дробно.