Слава Бродский - Страницы Миллбурнского клуба, 2

Удивительным образом в его любовной лирике я не обнаружил «Темных строк», но и «Удачных строк» там в три раза ниже среднего (индекс 0.34). Тем не менее, именно некоторые стихи о любви являются абсолютными шедеврами, как «Нежнее нежного…», что я уже цитировал. Там, на мой взгляд, нельзя выделить какие-то «строки», там все настроение и ритмика создают чарующий эффект. Так происходит со многими лучшими стихами Пушкина, где «особых находок» вроде и нет. А отсутствие «Темных строк», может быть, проясняется самим поэтом:

Небо тусклое с отсветом странным –

Мировая туманная боль –

О, позволь мне быть также туманным

И тебя не любить мне позволь.

Это было сказано в 1935-м; О. М. разделяет туманность и любовь, а заодно и нелюбовь. Мировая туманная боль – это очень точное определение того, о чем я много говорил выше.

А это – в 1912-м, когда, казалось бы, любить и любить:

Или, свой путь и срок

Я, исчерпав, вернусь:

Там – я любить не мог,

Здесь – я любить боюсь...

И вот опять, в том же юном году:

Образ твой, мучительный и зыбкий,

Я не мог в тумане осязать.

«Господи!» – сказал я по ошибке,

Сам того не думая сказать.

Божье имя, как большая птица,

Вылетело из моей груди!

Впереди густой туман клубится,

И пустая клетка позади...

В этом есть что-то удивительное: похоже, он действительно забывает о «туманности» всегда, когда влюблен, его голос проясняется и слова находятся. У многих, вроде, наоборот...

И море, и Гомер – все движется любовью.

Кого же слушать мне? И вот Гомер молчит,

И море черное, витийствуя, шумит

И с тяжким грохотом подходит к изголовью.

Можно разбирать еще много комбинаций, но можно и перейти, так сказать, к организационным выводам.

4. Формальные заключения

Я попробую суммировать здесь несколько наиболее важных результатов.

1. Статистический анализ в предложенном стиле позволяет взглянуть на творчество поэта в целом, различая динамические и общеструктурные особенности его творчества.

2. Он может быть значительно объективизирован, если вместо оценок одного человека (автора в данном случае) используются оценки множества людей или даже оценки, полученные по интернетным ссылкам [7].

3. Анализ данных в динамике показывает очень высокую неравномерность «производительности труда» Осипа Мандельштама, когда в одном году может быть написано в десятки раз больше, чем в другом.

4. Отдельные темы или особенности творчества проявляются с высокой степенью синхронности, что приводит к высоким значениям динамических корреляций. Особо характерны тесные динамические связи между такими показателями как «Все стихи», «Лирика», «Новая власть +», «Удачные строки», «Темные строки» и «Тревога». То есть когда «писалось вообще» («Все»), то О. М. производил сравнительно много лирических стихов, в которых сочетались удачные, темные и тревожные строки. А после 1933-го взлеты производительности были также сопряжены с обильным воcхвалением советской власти.

5. Однако похвалы власти были по меньшей мере странными: в них чрезвычайно много темного и неясного, к тому же в ряде случаев либо в одно и то же время, либо в том же самом «хвалительном стихе» появляются отрицательные ноты, иногда очень сильные. Это и другое вскрывается структурным анализом, который показывает, насколько часто разные свойства встречаются в стихотворениях за весь период времени.

6. Совместное рассмотрение динамических и структурных связей позволило выявить несколько важных особенностей творчества О. Мандельштама.

а) В тревожные периоды жизни качество его поэзии в целом повышалось. Можно сказать и иначе: состояние тревоги, печали, тоски, ощущения опасности, страха передавались Осипом Мандельштамом часто в очень сильной форме. Здесь трудно оперировать терминами причинности: из высокой корреляции во времени «Тревоги» и «Удачных строк» не следует, строго говоря, что одно порождает другое. Но если все же и возможно вообще говорить о «причинах высокого качества поэзии» (оставляю этот вопрос профессионалам жанра), – то корреляция есть хороший сигнал, что тут что-то может быть (в конце концов, известно, что в минуты опасности человек может перепрыгнуть через забор, на который раньше и не забрался бы, так почему поэт не может найти особые реcурсы, когда ему плохо?).

б) Тревожность ощущалась им на очень личном уровне, это редко было рассуждением на тему, что «вот вокруг плохо»; куда чаще это было – «плохо мне». Тревожность практически никогда, однако, не была связана с любовными переживаниями, ревностью и т.п., – она всегда порождалась окружающей жизнью.

в) Наилучшее, что О. Мандельштам создал в своем творчестве, в огромной степени сконцентрировано в его лирике; доля удачных строк в ней превышает соответствующую долю в «не лирических» стихах почти в шесть раз (43% против 7%). То есть, несмотря на то, что лирика составляет не более половины им написанного, О. М. значим в первую очередь как лирический поэт.

г) Темные и невнятные места в поэзии О. Мандельштама не так уж часты, встречаются примерно в 13-15% его стихов. Но степень концентрации их в стихах разных типов может сильно варьироваться. Одна из наиболее интересных (и, я думаю, важных) особенностей его творчества – темные строки более чем в два раза чаще встречаются в сочетании с удачными по сравнению со средним уровнем. Другая очень интересная деталь – любовная лирика тонка, прозрачна и очень хороша, в ней нет темных мест вообще. И, наконец – темнота и неопределенность намного выше обычного уровня во всех стихах о советской власти, особенно в положительных.

д) Поэту свойственно в высшей степени амбивалентное отношение к советской власти, когда страстное неприятие и обличение умудряются сочетаться с признанием и одобрением, иногда – внутри одного и того же стихотворения. По сути, такая трагическая раздвоенность была, видимо, доминирующим направлением его сознания почти все тридцатые годы.

5. Неформальные спекуляции

О. М. жил жадной внутренней жизнью, которая лишь временами соприкасалась с жизнью внешней – тогда он пытался их как-то согласовать. Получалось это обычно плохо. Отсюда большое количество темных стихов и нелепых сравнений – не из желания эпатажа, как у футуристов, и не из-за сознательного (творчески обусловленного) нагнетания абсурда, как у заумников или обэриутов, а просто из-за несоответствия внутренних ощущений и слов, необходимых для их выражения, да еще и понятных вовне. Он самым настоящим образом имел свой внутренний язык. Отсюда «жужжание» в процессе писания стихов, о котором говорила Надежда Мандельштам, когда он их невнятно проговаривал вслух. Потом часть этой невнятицы, очевидно, так и оставалась на бумаге. Но так как он не только поэт, но и человек, язык этот должен был быть еще и адекватным, скажем, русскому. Он и был, хотя создавал иногда ощущение полубезумия. В его темных стихах нечего искать глубокого смысла и тайных многоступенчатых аллегорий (как делали очень многие), – я уверен, что всего этого не было, Мандельшам почти всегда открыт и непосредственен. Поэтому в большинстве случаев темные стихи так и есть никому, кроме него, не близкие ассоциации, которые иногда некоторыми воспринимаются как гениальные поэтические находки. Ибо он, не ведая ограничений, создавал метафоры из совершенно произвольного материала, как ребенок соединяет кубики, еще не понимая, подходят друг другу призма с кубом или нет.