Виктория Угрюмова - Кахатанна. Тетралогия (СИ)

Каэ краем глаза заметила, что вождь с ясной улыбкой наблюдает за сыном — и гордится им, красивым и сильным, как и всякий любящий отец. А вот где ее отец, не пожелавший отвечать за судьбу Арнемвенда? В каких пространствах он нынче обретается? И что ей сказать людям, которые давно ждут ее?

Истина на то и Истина, что уже догадывается, зачем ее ждут.

— Ан Дархан Тойон и Джесегей Тойон хотят немедленно видеть тебя, — говорит Хехедей.

— Указывай дорогу, — отвечает Каэ.

Ей хочется хоть ненадолго погрузиться в размышления. Она понимает, что в ее памяти обнаружился еще один огромный пробел. Не могла она не знать, что ее ждут; не могла не знать зачем. Знала ли она о пророчестве йаш чан? Знают ли йаш чан о пророчестве Олоруна? Слишком много вопросов…

Барнаба цветет и плавится от всеобщего внимания. Он уже собрал огромный букет душистых цветов, а теперь то и дело наклоняется за какими‑то оранжевыми ягодами.

— Попробуй, это невыразимо! — Он закатывает разноцветные глаза.

Их спутники косо поглядывают на толстенькое, ковыляющее рядом нечто, которое поглощает ягоды в неимоверном количестве. Страха йаш чан не выказывают, но и за человека Барнабу не принимают. И только спустя недолгое время Каэ понимает почему.

Конечно, она забыла и то, как должны выглядеть боги йаш чан. Видела ли она их когда‑то раньше, она не помнила. Должна была…

Воины привели их в деревню, выстроенную в центре леса. Чем‑то она даже напомнила Каэтане трикстерские поселения. Но у трикстеров все было сработано топорно и грубо, единственные хорошие вещи были обязательно ворованными, а йаш чан оказались удивительными, преискуснейшими мастерами. Они любили свои вековые деревья, и деревья отвечали им такой же любовью.

Из дерева здесь было сделано практически все: дома, мебель, кухонная утварь, украшения. Причем любое изделие было отделано такой затейливой резьбой, что Каэ подолгу задерживалась у домов, которые они проходили, чтобы вдоволь налюбоваться этой красотой. Сцены сражений, охоты, скульптурные изображения зверей: оленей, волков, медведей, горных львов — встречались буквально на каждом шагу. Они были сделаны с такой, тщательностью и точностью, что этой работе позавидовали бы придворные ювелиры внешнего мира. Но здешние мастера казались Каэтане более искусными.

— Я заметил, тебе нравятся фигурки из дерева? — робко спросил Хедерге, приближаясь к ней.

— Бесконечно! У вас самые лучшие мастера на всем Варде.

— Я не знаю, как велик Вард, — печально улыбнулся Хедерге. — Нам с детства внушают мысль, что нельзя хотеть повидать внешний мир. Нам нельзя уходить отсюда никогда.

— Но почему?

— На нас лежит ответственность за наших богов. Если мы уйдем отсюда, они останутся совершенно одни. А они уже старики. Кто же будет о них заботиться? Если честно, — продолжал он, — то, конечно, всем молодым людям хочется уйти хоть ненадолго. И девушки, и юноши мечтают хоть краем глаза посмотреть на другие страны, другие деревни. В наших летописях говорится о том, что где‑то в мире есть деревни, называемые городами. Они сложены из камней, как наши горы. А деревья в них не рубят, а сажают. И есть в них будто такие водоемы, в которых вода струится не вниз, а вверх. Это правда?

— Вы прекрасно осведомлены о делах внешнего мира, — удивилась Каэтана. — И у вас мудрые наставники. Тебе хочется повидать города?

— Конечно! — пылко воскликнул Хедерге.

— Я понимаю тебя, но учти, что в городах молодые люди вроде тебя в большинстве своем не обладают ни такой мудростью, ни такой чистотой души. А это стоит гораздо больше, нежели дома из камня и водоемы с водой, которая течет вверх. Кстати, они называются фонтанами.

— У нас тоже есть долина фонтанов, хотя мы зовем их иначе, — с гордостью поделился сын вождя.

— Как?

— Старики говорят, что они называются гейзерами. Но я не представляю себе, как можно жить рядом с ними.

— Уверяю тебя, что городские фонтаны выглядят как нищие рядом с красотой ваших гейзеров…

— А что такое «нищие»? — спросил Хедерге.

* * *

Это была настоящая страна правды, чистоты и доброты. Суровые и гордые люди сумели сохранить и приумножить душевные богатства так, как и не снилось жителям внешнего мира. Племя йаш чан было немногочисленным, но число людей не сокращалось, хоть и не увеличивалось. У них были свои обычаи, свои боги, свои предания, свои пророчества. А времени они не признавали.

— Это неприлично! — бушевал Барнаба, разлегшись на мягком ложе из шкур, которые им постелили, чтобы путники отдохнули после долгой дороги перед встречей с двумя богами йаш чан. — Как это так — не признавать времени?

— Вот так, — сонно пробормотала Каэ. — Если во внешнем мире не признают доброты, то почему здесь должно быть время? Ты сюда когда‑нибудь раньше заглядывал?

— Мне было неинтересно, — смутился Барнаба.

— Чем же ты недоволен? Ты сам отказался от этой страны.

— Твоя правда.

Когда они отдохнули, поели и привели себя в порядок, Хехедей‑мерген и Хедерге пришли за ними, чтобы отвести к Старшим богам. Путь был недолог — боги жили недалеко от самой деревни, в огромной пещере на склоне горы. Изумляла простота процедуры: если тебе необходимо повидать своего бога, то не нужно прикладывать никаких титанических усилий — приходи и говори с ним, если дело у тебя действительно важное. При таком порядке отпадала необходимость в жрецах и магах, предсказателях и прочих обманщиках, которые обычно составляют основу власти любого правителя во внешнем мире.

Даже храм Истины, где все было продумано с наибольшей благожелательностью к паломникам, казался теперь Интагейя Сангасойе холодным и недоступным. Ее радовало, что Ан Дархан Тойон и Джесегей Тойон не принимают ее как богиню — с пышными церемониями встречи и ненужными речами, что народ йаш чан радуется, а не ликует, что ее встречают тепло, но вовсе не как избавительницу целого мира.

Можно было посчитать и так, что прежние боги не захотели оказать ей должного почтения, но все вокруг было напоено такой атмосферой доброжелательности, света и тепла, что немыслимо было представить себе обиженных на нее, закрывшихся в своей злобе богов.

Нет, Тойонам было не до давних обид и нынешних свар. Они жили собственной жизнью: как могли, хранили свое племя и действительно ждали ее — наследницу и преемницу, чтобы передать часть своей мудрости и знаний.

Пока она так размышляла, они успели прийти к обители двух богов.

Каэтану поразило то, что вокруг обители богов толпились люди — в основном матери с детьми.

— А это совсем как у тебя в храме, — подытожил Барнаба.

— А что это грохочет? — спросила Каэ у Хедерге. — Водопад?