Виктория Угрюмова - Кахатанна. Тетралогия (СИ)

— Не может быть!

— Я так и знал, Гаронман, что ты мне не поверишь, — печально вздохнул гном. — Ты прости, что мешал тебе отдыхать…

— Да нет, Раурал, я тебе верю. — Рогмо вытянул руку, схватился за что‑то мягкое и теплое. — Не уходи, это нужно обсудить!

— А ты не щиплись! — так и взвился тот.

Защелкал чем‑то в темноте, оказалось, что огнивом. Посыпались искры, замерцало алым. Через некоторое время комната эльфийского короля наполнилась крепчайшим табачным дымом — Раурал закурил свою любимую трубку.

— Там у меня есть сын, я его очень люблю, — начал он без предисловий.

И то, что сказано это было настолько откровенно, наполнило душу Рогмо теплом и нежностью к этому странному существу: такому сильному, доброму и одновременно ранимому. А гном между тем продолжал, попыхивая:

— Так интересно вышло: мать его — ну вроде такая красавица, что мне все завидовали поначалу. И влюблен я был как мальчик — камни ей носил пригоршнями, золото. Когда сын родился, я вообще чуть с ума не сошел от радости, такой ладный мальчонка у меня вышел… А потом она сбежала, взяла золото, взяла камни и сбежала в город. С ее внешностью да с теми богатствами, что она накопила за время нашей — с позволения сказать — любви, она могла купить любой титул.

— И где же она сейчас? — осторожно спросил Рогмо.

— А с чего бы я стал ее искать, дружище? Сына‑то она тут оставила. Так что к ней я чувств никаких не испытываю — ни ненависти, ни любви. Не нужна она мне, а камней не жалко — их тут столько, что она умерла бы на месте, когда узнала.

А сын вырос, сейчас ему уже сорок, и по человечьим меркам он взрослый. Деньжат хватает, хозяйство крепкое: отец небось не забывает. Я бы и в гору его взял, но человеки в нашей тьме и сырости быстро лишаются здоровья. А в нем много человечьей крови, потому, выходит, она сильнее против нашей, хотя человек сам по себе слабее и недолговечнее. Вот и объясни мне этот парадокс…

Раурал снова запыхал трубкой, а Рогмо сидел тихо. Его очень встревожили слова гнома об эльфах‑убийцах, но прерывать друга, когда он рассказывал о самом дорогом для него существе, было как‑то неприлично. Нельзя.

— Вот сын мне и шепнул на ухо пару слов. Он‑то у меня умный, понимает, каково быть не таким, как людям привычно. И никого огульно не обвиняет, но до истины доискаться все же просил. Говорит, что на болотах появляются эльфы — светящиеся, стройные, прекрасные. И вооружены они прозрачными клинками. Ловят эти эльфы всех подряд — людей, гномов заблудившихся, лесной народец — и уничтожают беспощадно. Вроде и не вампиры, но кровь им для чего‑то нужна.

И от этого мне страшно, потому что в старых книгах, Рогмо, я не только о веталах читал, а и об этих существах тоже. Сын мой близко к ним не подходил, боги миловали. А так не худо было бы узнать, какого цвета у них глаза, потому что ежели сплошь черные, то горя не оберешься. И тогда веталы эти с их ненасытностью и свирепостью нам покажутся безобидными мотыльками.

— Кто это такие? — спросил Рогмо почему‑то шепотом, будто таинственные убийцы могли услышать его.

— Морлоки, — ответил Раурал.

* * *

— Во время Первой войны с Мелькартом многие эльфы, поддавшись соблазну, встали на сторону врага. Винить их в этом нельзя, скорее уж стоит укорить за неосмотрительность, ибо враг искусил самых отчаянных, самых юных и неопытных, горевших желанием изменить этот мир к лучшему.

Первая война случилась на заре времен, когда люди только‑только стали осваивать Арнемвенд. Они теснили Древние народы, страшились их, иногда без причины были жестокими и агрессивными. Короче — люди вели себя как испуганные дети, каковыми и являлись на самом деле. Однако Древние народы оказались в странном положении: в отличие от детей люди были способны причинить им немало горя и боли. И потому просто ждать, когда они вырастут и станут разумнее и добрее, возможности не было. Оттого легко нашел Мелькарт союзников против людей и богов, допускавших эти несправедливости, среди многих и многих существ Древней крови.

Нечестно было бы упоминать только об эльфах, когда и все прочие не избежали той же участи. Люди не остались в стороне, но об этом известно более всего, и потому рассказ о людях опустим.

Правил эльфами тогда легендарный Гаронман. Самый великий король этого народа, который когда‑либо рождался под солнцем Арнемвенда. Некоторые склонны считать его и первым, однако это будет ошибкой. Роду Гаронманов положено было начало уже довольно давно, и легендарный владыка был третьим, кто носил это славное и гордое имя.

Тяжко было эльфам во время войны проливать свою же кровь, горько было и невозможно. И когда война завершилась и мир лежал в развалинах и пожарищах и не было ни надежды, ни утешения, Гаронман проклял предателей и отступников, запретив им даже называться эльфами. И было дано им имя морлоков. Предание гласит, что Гаронман изгнал их и только Гаронман может одолеть их. И только Гаронман может даровать им прощение. Ибо именно прощения втайне жаждут свирепые и кровожадные морлоки.

Что же касается их страсти к убийствам и крови, то, говорят, не могут они обойтись без нее; вместе с кровью пьют они жизненную энергию, которую отобрало у них проклятие их короля.

Потом все в мире пришло к равновесию, и морлоки были вынуждены скрываться, ибо зла в мире было не слишком много, а ровно столько, сколько бывает. Однако же пророчество говорит, что настанет день, когда мир придет к своему концу и в очистительном пламени падет. Тогда все поменяется местами и потеряет смысл; Зло, что питается страхами и сомнениями, снова войдет в силу, и тогда морлоки явятся на свет, дабы найти Гаронмана и получить прощение.

Все дело в цене, которую должен будет заплатить за это прощение их король… — Раурал захлопнул толстую книгу. — Вот, собственно, и все вразумительное, что мне удалось отыскать о морлоках. Ничего конкретного, заметь, так что проблема все равно остается твоей.

— Это не радует меня, дружище, — признался Рогмо. — Хочу надеяться, что справлюсь с ней.

— Да ну, брось хандрить. Чтобы ты и не справился… — В голосе гнома не слышалось особенной уверенности. — И все же я рад, что сказал тебе об этой напасти, словно камень с души снял. Я постараюсь пока на корню пресекать всякие слухи, потому что только войны между гномами и эльфами нам сейчас не хватает для полного счастья. Но и ты постарайся все решить в скором времени.

— Договорились, — сказал Рогмо. — Ты не волнуйся, я ведь прекрасно понимаю, что морлоки могли и дальше искать себе жертвы где угодно. Просто пришел их час, и они специально явились в Нордгард, чтобы наши народы рассорились в самый решительный момент. Все ясно — примитивно, зато действенно. И ведь если у них получится, то мы с тобой не сдержим праведного гнева наших подданных. Я потороплюсь. Где можно их найти вернее всего?