Калия Рид - Распутывая прошлое

Все.

Я отбрасываю свои мысли. — Я просто … говорю сама с собой.

— Звучит разумно.

Мои щеки стали краснее свеклы.

— Я уезжаю учиться, а ты сходишь с ума по мне? — дразнит Лаклан.

— Ха, ха.

Он садиться напротив меня и вздыхает. — Не могу поверить, что ты все еще приходишь сюда.

Я похлопываю по деревянным доскам под собой. — Я же говорила, что буду им пользоваться.

— Да. Ты не лгала.

Мы сидели в полной тишине. Он смотрел на небо, а я смотрела на него. Его голова начала поворачиваться, и я отвела взгляд прежде, чем он меня подловил.

— Как провела лето? — спросил он.

Я пожала плечами и напомнила себе, что нужно отвечать небрежно. — Хорошо.

— Болталась с Ланой?

— Да.

— Я когда-нибудь с ней встречусь?

— Конечно, — я прислоняюсь к перилам, устраиваясь поудобней. — Сразу же, как только ей хватит храбрости прийти сюда со мной.

— И это будет? — его вопрос повис в воздухе.

— Никогда, — отвечаю прямо.

— Это ее пугает?

— Это ее пугает, — подтвердила я.

— Ты рассказывала какие-то ужасные глупости обо мне? — спросил Лаклан, дразня.

— Только худшее, — отвечаю я, не пропуская удар. — Я рассказала ей обо всех тех разах, когда я приходила сюда увидеться с тобой, а тебя здесь не было.

Я больше не могла сдерживать горечь.

Лаклан удивленно посмотрел на меня. Я тоже была потрясена собственной вспышкой.

— Ты уверена, что в порядке? — сказал он с беспокойством.

— Да.

Лаклан скосил глаза, когда наклонил голову в сторону.

— Что-то не так.

— Все в порядке, — поклялась я.

Лаклан не хотел оставлять эту тему. — Ты ведешь себя не как обычно, не веселая.

— Честно, — медленно произношу я. — Я в порядке.

Лаклан громко выдохнул и осмотрелся. Это было неловко.

Я была не в порядке, у меня не было все хорошо или замечательно. Я была … ничем. Но, как я могла сказать такое Лаклану? Я едва могла себе признаться в этом. Лана говорит, что это все возраст. Она говорит, что все подростки проходят через это. Я спросила ее, а почему она через это не проходит, на что она пожала плечами и спросила, что я чувствую. Я ответила, что минута – и я могу быть такой счастливой, чувствовать, что могу сделать все в этом мире и внезапно, непонятно как, я могу быть полностью сломлена. Тогда я становлюсь капризной и такой грустной, как будто не могу дышать. Она беспомощно уставилась на меня. Я спросила ее, чувствовала ли она себя так когда-нибудь. Она уставилась в пол и сказала: «Я бываю грустной, но счастливой – никогда».

— Итаааак…, — тянет Лаклан. Я быстро трясу головой, отгоняя воспоминания. — Есть новые истории, которые ты готова мне рассказать? Что-нибудь должно назревать у тебя в голове.

Улыбнулась с облегчением, когда он сменил тему. Новые истории были каждый день. Когда мое воображение дает себе волю, я сажусь за свой стол и пишу до тех пор, пока рука не начнет болеть.

— Я все еще пишу истории. Но не думаю, что это к чему-нибудь приведет.

— Ты позволишь прочитать мне одну из них?

Я покраснела. — Нет.

Я знала, о чем были мои истории. Любовные письма к Лаклану. В каждой истории именно он был музой для героя. Когда я писала, когда представляла, мое сердце готово было выпрыгнуть из груди из-за правдоподобности.

— Почему нет? — спрашивает он.

Я пожала плечами и стерла грязь, которой были покрыты половицы. — Это просто истории.

— Просто истории, — повторяет он.

— Я бы рассказала тебе, — сказала я в порыве, — но ты, вероятно, слишком стар для них.

— Я? Стар? Вернись к реальности. Я никогда не буду слишком стар для твоих историй.

Мой пульс ускорился, стоило мне переиграть его слова. Надеюсь, он имел в виду то, что говорил. — Ты уверен? — спросила я. — Потому что …

— Серьезно. Я хочу услышать хотя бы одну.

Я расслабилась, посмотрела вверх на бескрайнее небо и закрыла глаза. Снова, Лаклан увлекал меня в небольшой мир грез. Я могла жить там вечно. И кто смог бы винить меня? Воображение – это лучшее место, где можно быть.

Мои плечи расслабились, и все те комки нервов, казалось, исчезли, пока я говорила.

Я рассказала ему мою историю. Был конец света, и только несколько человек осталось на Земле. Но они были не одни. Была еще одна группа людей, которые называли себя Восьмерками. Они выглядели как люди, но на самом деле были монстрами, посланными уничтожить человечество. Эти пятеро, оставшиеся в живых, должны были объединиться, чтобы выжить.

Я рассказывала до тех пор, пока мой голос не погрубел, пока мой пульс не стал ускоренно биться от волнения. Пока история не была рассказана от начала до конца.

Лаклан присвистнул. — Хорошая.

Тревожась, я наклонилась ближе. — Ты так думаешь?

— Я думаю, что ты и сама знаешь, что она хорошая.

Я улыбнулась так широко, что мои щеки начали болеть. Я могла часами балдеть от его похвалы, но мне хотелось узнать, как он.

— Как у тебя дела?

Лаклан прислонился к деревянным перилам и скрестил руки. Я перевела взгляд на его руки. В сравнении с моими маленькими ручками, его длинные пальцы были крупными. Бабочки затрепетали у меня в животе. Я перевела взгляд на его лицо.

— Сейчас летные каникулы и мне не нужно учиться часами, так что у меня все действительно очень хорошо.

Я нахмурилась. — Тебе не нравится колледж?

— Мне нравится колледж.

— Звучит так, словно это не так.

— Мне нравится, — начал он медленно, — но есть вещи, которые мне нравятся больше .

Он бросил мне коварную улыбку.

Я была достаточно взрослой, чтобы понять, что он говорил о девушках, и это было хвастовством с его стороны. Появилось ощущение, словно кто-то ударил меня в грудь.

Я прикусила нижнюю губу и уставилась на теннисные туфли. Был один вопрос, который я ужасно хотела задать. Я нервничала, смотря на него.

— У тебя есть девушка?

Я была горда собой. Мой голос не дрогнул и мои щеки не покраснели… пока.

— Прямо сейчас? Нет. Но, у меня было несколько.

— Я помню… Лаура Кляйн, — я сгримасничала, изображая рвотные позывы.

Он ухмыльнулся. — С чего такое любопытство? Ты попалась на всю эту парни-девушки подростковую чушь?

Я наклонила голову. — Подростковая чушь?

— Ну, знаешь …, — он помахал руками в воздухе, — Держание за руки и прочая ерунда .

— Не знаю… Думаю, да.

— И кто парень?

« Я смотрю на него » , — подумала я.

— Есть один парень, — ответила уклончиво.

— Ах… он парень. Не мальчик. Должно быть, старше… сколько, пятнадцать? — дразнит он.

Я сузила глаза. — Намного старше пятнадцати.

Он нахмурился. — Ребенок, любой, кто старше пятнадцати – слишком стар для тебя.

— Нет, вовсе нет.

— Вообще-то, да, — спорил он.

Я взяла листик, лежащий передо мной, и покрутила его. Он не знал, как было лучше для меня. Никто не знал, кроме меня.