Unknown - i 77d6616899b694e2

меня за собой, такой силы я от него не ожидала.

Я знала, что происходило. Сила росла в нем, зеркало было близко.

Томо тихо отодвинул дверь храма. Не было ни охраны, ни замков, рассчитывали на

ограду. Они думали, что никто не перелезет через нее. Никто, кроме отчаявшегося Ками.

Большая реликвия стояла в центре алтаря, предмет был накрыт темной тканью и

окружен подношениями. Миска с рисом, запеченная рыба и маленькая мерная пиала с

песком и двумя длинными палочками благовоний, чей запах заполнял воздух.

Напоминало по запаху храм Тошогу в Шизуоке, смесь сильных духов и горьких трав.

- Зеркало? – спросила я. Пальцы Томо дрожали, он провел ими по черной ткани.

- Ята но Кагами, - выдохнул он, сжимая в руке ткань. Он медленно убрал ее, ткань

скользила по поверхности зеркала, пока не упала на пол.

Сзади Кагами было таким, как в моем сне, - огромным медным щитов со странным

узором.

Глаза Томо расширились, на лице проступило потрясение. Я обошла алтарь, чтобы

видеть то же, что и он.

Я замерла, не зная, что делать.

Поверхность зеркала была треснувшей, осколки отражали Томо.

- Оно… разбито, - прошептал он.

Комната наполнилась теплом и светом, я закрыла рукой глаза.

- Ты разбил его много эр назад, - послышался голос. Аматэрасу стояла в дверях

храма, ее кимоно сияло золотой и серебряной вышивкой.

- Оками , - сказал Томо, но она покачала головой.

- Аматэрасу давно ушла, - сказала она. – А я лишь ее оставшееся воспоминание,

заключенное в зеркале.

- Мы пришли… узнать правду, - сказала я. – Зеркало ведь показывает правду?

Она печально улыбнулась.

- Это не Ята но Кагами.

Томо резко вдохнул, издав горлом странный звук.

- Не понимаю.

- Зеркало расплавилось в пожаре больше тысячи лет назад, - сказала она. – Но они

восстановили его. В нем тот же дух.

- Потому оно разбито? – спросила я.

Аматэрасу медленно подняла руку и указала на Томохиро.

- Разве ты не помнишь? – спросила она.

Он побледнел, часто дыша.

- Я разбил его.

Она опустила руку, и та исчезла в складках рукава кимоно.

Я склонила голову, запутавшись.

- Что?

- Когда я был Тайрой но Кийомори, - сказал Томо. – Во сне. Я разбивал зеркало

сотни раз.

Я поморщилась.

- Но… это было во сне.

- Это было воспоминание, - сказала Аматэрасу. – Чернила, что есть в нем, от

Тсукиѐми и от меня, моих потомков. Память передалась ему.

Томо упал на колени под грузом правды.

- И причина, по которой мне снились Тайра и Токугава…

- У них тоже была кровь двух ками, - кивнула она. – Потомков Тсукиѐми и

Аматэрасу притягивало друг к другу поколение за поколением. Но союз этот приносил

лишь разрушение, цикл повторялся.

- Как нам его остановить? – спросила я.

Она посмотрела на меня ледяным взглядом.

- Его нельзя остановить.

Можно ведь. Она сказала мне в последнем сне, что можно, если Томо примет всю

правду о себе.

- Это все? – спросила я. – Это вся правда о Тсукиѐми?

- А этого не хватит? – спросила она.

Томо дрожал на полу. Все его кошмары… оказались правдой, которую он забыл, а

голоса, говорившие «убийца» и «демон» были его наследием. Тайра убил бесчисленное

множество солдат в борьбе за власть, как и Токугава. История Томо была написана

кровью.

Но так не могло продолжаться. Томо был не таким. Я не могла пустить его на этот

путь.

Я покачала головой.

- Этого не хватит, - сказала я. – Это лишь отражение прошлого.

Аматэрасу улыбнулась, глаза ее загорелись.

- Ты заметила, - сказала она. – Недостающие осколки.

- Расскажите, - сказала я. – Пожалуйста.

Она перевела взгляд с меня на Томо, а потом положила ладонь на вершину зеркала.

- Вы знаете, что камень, созданный из слез Тсукиѐми, разбился из-за жестокости

Сусаноо, - сказала она. – И он сделал новый камень, но с горечью злости. Тсукиѐми видел

мир через его новые грани. Он думал, что мир – место гнили и разрушения, гадости и

извращений. Он укреплял веру в это, и сердце его почернело и зачерствело.

- Аматэрасу попросила Укемочи приготовить пир, чтобы он передумал, - сказала я,

вспоминая. – Но он убил хозяйку.

Воспоминание кивнуло.

- Услышав это, Аматэрасу поняла, что должна его остановить. Она хотела защитить

то, что сотворили августейшие. Но она была светлым созданием, она ненавидела тьму, что

поселилась в ее душе из-за плана его уничтожения.

Томо закричал, и это вернуло меня в реальность.

Я склонилась к нему.

- Томо?

- Воспоминания терзают его сердце, - сказала Аматэрасу.

Томо склонился к земле, хватая ртом воздух.

Аматэрасу хлопнула в ладоши перед собой.

- Правда колется. Может, лучше прекратить?

Но нам нужна была вся правда, чтобы спасти его. Нам нужно было знать, как

остановить Джуна.

- Томо, - сказала я, обхватив его руками. – Ты – это все еще ты, понимаешь? Ты – не

Тсукиѐми. Ты еще можешь сражаться.

Он с усилием кивнул, сжав зубы.

- Продолжайте, - выдохнул он. – Прошу.

Аматэрасу провела рукой по боку зеркала.

- Из слез Тсукиѐми появился Магатама. Из его ненависти… нечто другое.

Свет становился тусклым, благовония ударили в нос, запах был слишком сильным.

Мир ускользал, мне это не нравилось. Я не хотела знать.

Но мы должны были знать. Должны были.

- Что? – прошептала я.

Аматэрасу склонила голову.

- Ямата но Орочи. Монстр с неутолимым голодом.

«Когда-то был такой голодный демон, что он поглотил мир».

- Орочи был проклятием Тсукиѐми для человечества, воплощенная в плоти и крови

ненависть. Никто из людей не мог бы ему помешать.

Орочи. Звучало знакомо, но я не понимала, почему. Чем он может быть?

- Сусаноо пришлось жить на этой земле. Он был сброшен с Небесного моста, изгнан

на земли под ним, и если бы Орочи уничтожил мир, то он исчез бы. Потому он сразился с

этой погибелью для людей.

Земля задрожала. Землетрясение? Нет… что-то другое. Все вокруг все еще

ускользало, казалось, что снаружи храма что-то разливается.

- Томо?

Воспоминание Аматэрасу продолжало:

- Ненависть все же уступила. Но нет ничего опаснее существа, из-за которого

зависит равновесие.

Мир дрожал, он был черным и странным. Нужно убираться отсюда. Что-то шло не

так.

- Если хочешь спасти себя, Юу Томохиро, вытащи Кусанаги и вырежи ненависть

Тсукиѐми.

Орлиный клич раздался в храме, Аматэрасу исчезла, словно задули свечу, и нас

окружала только темнота ночи.

Томо рухнул на пол, освобожденный от страданий, сквозь которые провело его

зеркало.

- Томо, - сказала я, паника сдавила горло. – Нам нужно уходить, - я набросила на

зеркало черную ткань.

Он сел, потирая голову. Снаружи кирин издал свой странный звук. Я потащила Томо