Ты - Алана Инош

– А… Э…

Через пять минут сумка едет на заднем сиденье джипа Александры, а я – на переднем, образцово пристёгнутая ремнём безопасности и по-прежнему обалдевшая и онемевшая. Роковой август разливает в городе грустно-розовый закат.

Ведь я знала это. Я даже написала это в образе Дианы. Почему же сейчас, услышав эти три слова в реальности, я так потрясённо молчу?..

Квартира Александры – трёхкомнатная, как и у нас, даже планировка точно такая же, а потому я, едва переступив порог, уже знаю, где что находится. Только обстановка другая. Очень много тёмных тонов – коричневый, тёмно-бордовый, красный. Полированные шкафы, хрусталь, книги, статуэтки, кожаная мягкая мебель, напольные ковры и дорожки – словом, классический стиль, немного тяжеловесный и витиеватый, почти ретро. В кабинете – массивный стол с компьютером, внушительное кресло, похожее на трон, и опять эти мрачные шкафы. Солидно и респектабельно, но серьёзно, строго и чопорно – не расслабиться. Но, с другой стороны, возникает ощущение защищённости и надёжности: уж здесь-то со мной точно ничего плохого не может случиться.

Единственное более или менее светлое место – кухня, и именно туда я направляюсь в первую очередь: безумно пересохло в горле.

– Саш… Попить что-нибудь можно?

Александра, оставив сумку в прихожей, тут же устремляется следом за мной, открывает холодильник.

– Да, солнышко. Есть гранатовый сок, минералка без газа, кефир, охлаждённый зелёный чай с лимоном и мятой… Кофе не предлагаю: тебе, наверно, им лучше не увлекаться.

Я выбираю сок. Александра наливает его из стеклянной бутылки и кладёт в стакан несколько кубиков льда. Отпив глоток, я устало подпираю лоб ладонью. Александра с беспокойством заглядывает мне в лицо.

– Лёнь… Что-то не так? Ты плохо себя чувствуешь?

– Нет, нормально, – вздыхаю я. – Я утят своих забыла. Мне без них… не по себе.

– О Господи, – твоя сестра возводит глаза к потолку. – Ну давай, съезжу за ними.

– Да нет, не нужно, – улыбаюсь я. – Ничего, я не маленькая уже.

Кровать в спальне – широченная, даже не двуспальная, а не-знаю-скольки-спальная, с мягким изголовьем – настоящее королевское ложе. На тумбочке – ноутбук и лампа с очень уютным абажуром с золотистой бахромой, под старину. На столике у стены – ночник в виде стеклянной вазы с крупными кристаллами соли внутри.

– Если захочешь зайти в Интернет – заходи лучше с него, – говорит Александра, беря ноутбук, открывая и ставя на одеяло. – Пароль от него сейчас напишу.

На крышку ноута прилеплен стикер с паролем, Александра приносит сумку с моими вещами в спальню. Это означает, что спать я буду здесь, но где же разместится хозяйка квартиры?

– В гостиной – очень удобный диван, – улыбается Александра. – Раскладываешь его, и получается отличное спальное место.

– Может, лучше я – на диване? – несмело предлагаю я.

Твоя сестра чмокает меня в волосы над лбом.

– Не говори ерунды. Для принцессы – всё самое лучшее, – отвечает она с теплотой в голосе и взгляде.

Мы ложимся в разных комнатах. Стоит мне закрыть глаза, как боль-вдова вновь начинает свой плач… Плач, который невозможно заглушить простым затыканием ушей. Чёрная шаль растягивается над городом, холодная и печальная, и сквозь её кружево пробивается свет звёзд… На одной из них, наверное, ты нашла свой новый приют.

Лёжа в постели, я переодеваю кольцо с правой руки на левую – по вдовьему обычаю. Хотя… Кто разберётся в этой запутанной и противоречивой символике, даже различающейся в разных странах? Никому нет дела, важно только то, что это кольцо значит для меня. Как сказала ты: «Чтобы только нам было понятно».

21. ЯБЛОЧНЫЕ КАДРЫ В КОФЕЙНОМ ОБРАМЛЕНИИ

Балконная дверь, голубовато-стальные сумерки, предосенняя тоскливая прохлада. Сквозь тюлевую дымку виднелась знакомая до боли, до приступа сердцебиения фигура, сидевшая на перилах балкона. Остекление почему-то отсутствовало – рамы были как будто выломаны. Испуг, радость, тоска, боль – всё перемешалось в моей душе, когда я откинула тюль и узнала тебя. В тёмных джинсах и толстовке ты сидела на перилах, держась за них руками и покачивая скрещенными ногами в кроссовках, а за спиной у тебя шелестела старая ива. У меня похолодело под сердцем, а ноги охватила тошнотворная дрожь и слабость от твоей до жути неустойчивой позы: одно неловкое движение, крен назад – и ты упадёшь. Странный, непривычный вид ободранного балкона, тревожно дышащая крона дерева, голубоватая сталь сумерек, то ли предрассветных, то ли вечерних – всё это ошарашивало и завораживало меня, а ты… Ты была живой, улыбающейся, а твои незрячие солнца сияли утренней зарёй. Я рванулась к тебе, чтобы стащить с перил – ведь упадёшь же! – но мои руки поймали пустоту: ты превратилась в трепещущее облако из серых мотыльков. Оно окружило меня со всех сторон, нежно щекоча крылышками моё лицо, грудь, плечи, шею, лопатки, и от этого ощущения, и жуткого, и прекрасного одновременно, у меня вырвался крик…

…От которого я проснулась – в густом, почти осязаемом, душно-тёплом мраке. Не было видно ни зги. Вот так каждое утро просыпалась ты.

– Лёнь, солнышко, ты чего? – послышался встревоженный голос твоей сестры.

Шаги в темноте – и на столике приглушённо и мягко засветился ночник в форме вазы с кусками соли. Александра, в светлых домашних бриджах и свободной майке, слегка растрёпанная со сна, присела на край постели.

– Ты чего? – повторила она свой вопрос ласково и тревожно. – Кошмар приснился?

– Нет, – простонала я, садясь и натягивая на себя простыню, сброшенную в беспокойном сне. – Не кошмар… Яна. Мне кажется, она меня зовёт с собой… туда.

Рука твоей сестры скользнула по моим волосам.

– Нет, малыш. Яська не стала бы, – вздохнула Александра. – Она хотела бы, чтобы ты жила дальше… И была счастлива.

– Откуда ты знаешь, чего она хотела бы? – Я обхватила колени и уткнулась лбом в натянувшуюся между ними простыню.

Макушкой ощутив поцелуй, я чуть вздрогнула. «Люблю тебя, дурочка», – эхом отдалось в памяти.

– Для тебя этого пожелал бы всякий, – шепнула Александра. – Ну-ка, ложись давай. Спи спокойно, я с тобой.

Уложив меня, она прилегла рядом – не раздеваясь, поверх простыни. Зная, что тебя больше нет, странно было ощущать в постели справа от себя кого-то живого – без прикосновений и объятий, чуть поодаль. Но даже на расстоянии чувствовалось тепло.

– Саш…

– Мм?

– А для чего тебе ночник? Ты боишься спать в темноте?

Лёгкая усмешка.

– Нет, это мне Алиса подарила на день рождения. Говорит, оригинальный дизайн и воздух ионизирует.

– Интересный… А что это за соль?

– Не знаю, какая-то супер-мега-полезная.

Моя рука попала на соседнюю подушку так близко от лица Александры, что кожей я ощутила тепло её дыхания. Я хотела убрать руку, но твоя сестра мягко сжала её. В устало смежённых глазах Александры проступала сквозь ресницы знакомая мне задумчивая нежность. Я повернулась к ней лицом, и мы лежали так – глаза в глаза. И снова – «пароль-отзыв»: