air - o f7d12d3eb98ba64b

Гэвин резко остановился, глядя на светлые обои в Коридоре и размышляя, откуда взялись эти мысли. Если он доверял Дому, почему бы и ей не доверять?

Почему тогда ей заходить сюда с тревогой? Было ли в Доме что-то пугающее?

В этом водовороте мыслей он спешно пошел в ванную наверху –

единственную работающую ванную в Доме и единственную комнату, которую

Гэвин не считал живой. Это место было его убежищем, там он мог думать, о

чем хотел.

Видите? Это его тоже тревожило. Его мысли ведь были его

собственностью, верно? В любой комнате, куда бы он ни заходил, он мог думать

о чем угодно, например, об обнаженной и ждущей в его кровати Дэлайле, о

целом вихре картинок, которые рисовало воображение – он в колледже, он

смеется с семьей, плавает в открытом океане – хотя все быстро забывалось, и об

этом никто больше не знал. Но его мысли принадлежат ему и всегда такими

были. Или нет?

Впервые в жизни Гэвин задумался, была ли его жизнь правильной. Каждый

премет в Доме двигался, чувствовал и думал. Но у них не было мышц, крови

или мозгов для этого. Как Дом мог слышать его мысли? Что еще Дом умеет, о

чем Гэвин даже не задумывался?

Прежде чем спутанные мысли и беспокойства Гэвина привели его к

вопросу: «Как я тут оказался?» – чей-то маленький кулачок постучал в дверь.

Он не ожидал посылки или доставки из магазина, а просто так никто и

никогда не приходил. Но стук повторился.

– Гэвин?

Из-за толстой дубовой двери голос Дэлайлы слышался тоненьким, хотя на

самом деле, несмотря на ее рост, голос обычно был низким и хрипловатым, словно она до этого долго кричала. Гэвин открыл дверь и улыбнулся.

– Что привело вас сюда, мисс Блу?

Она пожала плечами, проскользнув мимо него, словно была тут хозяйкой, и

бросила сумку на пол.

– Мой пылкий парень.

Гэвин оглядел комнату с притворным удивлением.

– Он тоже здесь?

Ее глаза засияли, когда она улыбнулась.

– Да! Позовешь его? Он невысокий и толстый, болтает без умолку. Мой

любимый типаж.

Гэвин наклонился и поцеловал ее в лоб.

– Прости, что так долго. Я не ждал гостей. Поэтому не сразу сообразил, что

в дверь стучат. Обычно сюда не приходят .

– Теперь такое говорить нельзя, – она скользнула пальцами по его груди, пройдя мимо и направившись в столовую. Дэлайла провела рукой по Пианино, опустила пальцы обеих ладоней на клавиши и взяла тонику в до-мажоре [главное

мажорное трезвучие – прим. перев.].

– Ух ты, – выдохнул Гэвин. Как и ожидалось, Пианино не остановилось на

нотах, взятых Дэлайлой, и зазвучали тоники ми и соль мажора, наполняя

комнату гармоничным звуком.

– Вау, отличная реверберация [процесс из изменения звука при многократном

отражении – прим. перев.], или как это называется у пианино, – сказала она, направляясь вглубь комнаты.

– Пианино… – начал Гэвин и замолчал, зная, что за этим последует.

– Что?

Стоило ей спросить, как Пианино заиграло другой аккорд – основной до-

диез мажорный. Пауза, и потом зазвучал ре-мажор. А потом Пианино

исполнило следующую последовательность: ми-бемоль мажор, ми мажор, фа

мажор, фа-диез мажор, соль мажор, ля-бемоль мажор, ля мажор, си-бемоль

мажор, закончив протяжным и громким си мажором.

Дэлайла, которая обернулась, едва заиграла музыка, застыла, глядя на

клавиши.

– Я вообще-то не играю на пианино. Оно хочет, чтобы я это сделала?

– Оно тебя учит, – в подтверждение Пианино взяло си-диез мажорный

аккорд снова и замолкло. В комнате повеяло нетерпеливым холодом, пока

Дэлайла сомневалась. Гэвин помнил, что и сам проходил через такое, когда ему

было шесть. Ему нельзя было подняться наверх, пока он не сыграет все

мажорные аккорды.

– Оно знает, что я не умею играть?

Гэвин рассмеялся.

– Оно предполагает, потому что ты взяла аккорд не теми пальцами.

Дэлайла прижала к клавишам пальцы – указательный, средний и мизинец –

но не вышло ни звука.

– Не те пальцы, – заметил Гэвин. Он хотел бы, чтобы и ему кто-нибудь

подсказывал. Сложнее всего в обучении игре было понять, куда поставить

пальцы, и куда двигаться, чтобы зазвучал звукоряд.

– Ну и ну, Гэвин, это как в «Питфоле»? [игра, где на персонажа смотришь сбоку, а

следующая локация появляется, когда дойдешь через препятствия до конца экрана – прим.

перев.] Я должна закончить здесь, чтобы попасть в остальные части дома?

Он в замешательстве взглянул на нее.

– «Питфол»?

Она оглянулась через плечо и скривилась.

– Прости. Это видеоигра. Отец любил играть. Прежде чем стать типичным

рабочим, он был фанатом.

С насмешливой улыбкой Гэвин шагнул ближе и помог ей правильно

поставить пальцы.

– Кто же знал? – он никогда не видел ее отца, но по ее рассказам – очень

небольшим, если честно – Гэвин мог лишь представить, что тот ничем больше

не занимался, кроме просмотра новостей и участия в молчаливых семейных

ужинах.

Под своими руками он ощущал тепло ее длинных пальцев, не совсем

подходящих ее росту, словно она была щенком, готовящимся резко вырасти.

Гэвину нравилось, что маленькая с виду Дэлайла оказывалась большой. Он

поймал себя на том, что гладит ее руками, и отступил, чтобы не мешать ей

учиться.

– Останься рядом, – тихо попросила она, все еще глядя на клавиши.

Он вернулся к ней и прижался к ее спине, и она прислонилась головой к его

груди, пока ее учило Пианино. Время от времени она смеялась и издавала

смешные звуки, когда не попадала по нужным клавишам, и радовалась, когда

Пианино начинало следующий аккорд. Похоже, ей было весело, а в комнате

стало теплее и светлее; что-то принялась готовить Духовка, и во всем доме

запахло сладкой выпечкой и шоколадом. Гэвин поцеловал ее в волосы, размышляя, может ли Дом заморозить время и растянуть этот миг на неделю.

Его сердце словно стало в три раза больше, когда Дэлайла оглянулась через

плечо, ее губы стали манящими, а улыбка – немного опасной. Он был уверен, что не хотел бы заниматься сексом в Доме, но сейчас мог и передумать.

Но вместо того чтобы потянуться к нему за поцелуем, она спросила:

– Ты умеешь танцевать?

Он покачал головой, с облегчением и расстройством одновременно.

– Все хорошо, – сказала она, разворачиваясь к нему лицом. – Я умею.

Глава тринадцатая

Она

Музыка заполняла комнаты, отражалась от стен и, казалось, достигала даже

темных углов. Пианино не прекращало играть часами, а Гэвин кружил ее, держа

руки на ее талии и пальцами прижимаясь к обнаженной коже над ее юбкой.

Дэлайле нравилось, что Гэвин держит ее так крепко. Он не был с ней

осторожным, в отличие от семьи и друзей, от учеников старой школы, которые